Техника - молодёжи 1990-01, страница 44

ператора лег бы вместо него в постель, отвернувшись к стене, как это делал обычно сам Бонапарт. «Больной» же, облачившись в полосатые матросские штаны и куртку, а поверх них — в просторное китайское платье, отправился бы в порт. В то время на острове не было недостатка в китайцах: мелких торговцах, строительных рабочих, разносчиках воды, слугах,— и появление еще одного «китайца» едва ли привлекло бы чье-либо внимание.

В условленном месте Наполеона должны были встретить, помочь разгримироваться и избавиться от фальшивой косички. Уже в обличье американского матроса, в группе других он поднялся бы на борт ожидавшего его корабля. Сделать это удобнее всего было во время загрузки провиантом и пресной водой. В трюме Наполеона упрятали бы в специально изготовленную бочку с двойными стенками, внешне ничем не отличавшуюся от других.

Если бы задуманный план удался, корабль заговорщиков на всех парусах устремился бы к берегам Америки, где Наполеона ждали его брат Иосиф и французские эмигранты.

Однако побег не состоялся. Возможных причин несколько. Англичане охраняли Наполеона с большой тщательностью. Об этом позаботились парламент и новый губернатор острова сэр Гудзон Лоу, бывший в молодые годы профессиональным шпионом. Письма, подарки и книги, адресованные Наполеону, проверял сам губернатор. Жителям острова объявили, что виновных в содействии побегу именитого узника ждет смертная казнь.Островитян, кстати, насчитывалось едва шесть тысяч: для присмотра же за Наполеоном правительство выделило два сторожевых корабля, восемь рот охраны, артиллерийский дивизион (были построены две береговые батареи). Численность гарнизона возросла до семи тысяч! Наконец, на острове был сооружен башенный оптический телеграф, запрашивавший все приходящие корабли. Они допускались в порт лишь после придирчивого досмотра.

Наполеон подолгу диктовал свой «Мемориал» генералам Гурго, Монто-лону и Бертрану. Руководствуясь картами и своей феноменальной памятью, восстанавливал в мельчайших деталях все перипетии выигранных им баталий: Аустерлиц, Ваграм, Маренго... Он помнил фамилии всех солдат своей гвардии, не говоря уж об офицерах. Вспоминал и поход в Россию, 1812 год, отступление...

Лас Казас в среду 6 ноября 1816 года записал в дневник:

«Император поражен открытием: «В России многочисленное народонаселение, воинственное, храброе, выносливое ко всяким трудностям, преданное своему отечеству. Нельзя без страха подумать об этой державе, на которую нельзя напасть ни с боков, ни с тыла, но которая сама может во всякое время наводнить войском Европу...» Император

подсчитал, что перед походом на Россию он в общей сложности имел более 100 миллионов населения, повинующегося его воле... «Удивительная участь этой войны. Мог ли я вообразить, что она меня погубит. Никогда я так не обдумывал всех подробностей, не принимал стольких мер предосторожности, не питал менее честолюбивых планов и все-таки пал». С горечью он заметил, что ему надобно было умереть или быть убитым в Москве».

На его левой ляжке красовался след раны, в которую входил палец (рану эту он от всех скрывал). При осаде Тулона под ним убило три коня, в Итальянской кампании еще несколько, при осаде города Сен Жан д'Акр — четыре. В сражении при Регенсбурге пуля угодила ему в пятку, в России — пробила сапог. В 1814 году он упал с убитого коня и потерял свою треуголку. Под Бриеном едва ускакал от русских казаков, отбиваясь шпагой. Однако он не был убит в страшных баталиях. Судьбе было угодно, чтобы он оказался на острове-скале посреди океана.

О пожаре Москвы Наполеон продиктовал следующее: «Пожар Москвы превосходит все вымыслы поэзии. Пожар Трои не мог сравниться с действительными ужасами этой картины. Дома большей частью были деревянные, ветер — сильный. Пожарные бочки и трубы были вывезены. Возник в буквальном смысле океан пламени. Напрасно мы пытались тушить... Поджигатели обманули нашу бдительность.

Я рассчитывал, что мы мирно перезимуем посреди враждебного народа, который теснил нас со всех сторон, как корабль, вмерзший в лед. Я полагал, что русская зима приостановит все военные действия. Мы бы отоспались... А весной французы показали бы, что они легки на подъем!.. Я рассчитывал, что буду сражаться с людьми, что разобью русскую армию. Но я не смог победить пожары, морозы, голод и смерть. Судьба оказалась сильнее меня. А сколько было у меня великих планов, если бы эта кампания удалась!»

Планы Наполеона действительно впечатляют. Когда спустя 13 месяцев после своего появления на острове Лас Казас вместе с сыном был арестован, а затем выслан, его записи стали известны в Лондоне. Потрясенные англичане поспешно ужесточили режим. Откровения Наполеона были следующие: «Если бы эта кампания удалась, у меня были бы свои Конгрессы, свои Священные Союзы. Вся Европа составила бы один народ, одно семейство. Везде были бы одни законы, одни деньги, одна мера весов.

Я бы потребовал, чтобы не только моря, но и все реки были открыты для всеобщей торговли, чтобы войска всех держав ограничились бы одной Гвардией Государей. Своего сына я бы сделал соцарствующим императором. Кончилось бы мое диктаторское правление и началось бы конституционное Париж стал бы столицей мира, а я с

императрицей объезжал бы свои владения на собственных лошадях, принимал бы просьбы, исправлял бы злоупотребления, рассыпал бы благодеяния. Вот такие мои мечты!»

Эти высказывания можно дополнить записью, сделанной в субботу 30 марта, где Наполеон признавался, что в случае успеха в Европе он бы двинулся на Дамаск, Алепп и реку Евфрат, где рассчитывал на поддержку христиан — армян, сирийцев, грузин. Подняв Азию, он пошел бы в Индию и Константинополь. «Какие перемены могли бы произойти на всем земном шаре!»

После таких откровений, как мне представляется, любому непредубежденному человеку должно стать очевидным благо, которое подарила Европе Россия, сокрушив в войне 1812 года могущественную империю.

Наполеон согласно решению европейских правительств был сослан под надзор Англии. В качестве наблюдателей на остров Святой Елены были направлены комиссары других держав. От России поехал 39-летний Александр Антонович Бальмен. В Европе наступил долгожданный мир; казалось, все забыли о Наполеоне, занятом своими мемуарами. Но так только казалось. В Лонг-вуде, резиденции низвергнутого императора. кипели страсти. Потом разыгралась гибельная для него драма.

История с «наутилусами»

Наполеон, надо сказать, проявил удивительный «технический дальтонизм». Он испытывал странное недоверие к изобретательству, которое Вольтер назвал «самым лучшим из всех человеческих деяний». По непонятным причинам отказался от строительства подводных лодок и паровых судов, не оценил должным образом гениального американского инженера Роберта Фул-тона, который мог сыграть значительную роль в судьбе Франции. Да и в судьбе самого Наполеона...

Диктуя свой «Мемориал», Наполеон подробно восстанавливал в памяти ход сражений, многочисленные факты из своей жизни, но странным образом избегал весьма важных событий, связанных с именем выдающегося американского изобретателя.

Сын ирландских эмигрантов, Роберт Фултон (1765—1815), неплохо освоив искусство живописи, в 18 лет оставил Америку и перебрался в Англию Здесь он увлекся наукой и вскоре получил лишь недавно введенное звание инженера. Попутно основательно освоил французский. На вопрос одного художника: «Для чего нужен этот тарабарский язык?» — Фултон вежливо отвечал, что на тот случай, если ему придется повстречаться с генералом Бонапартом.

Вскоре Фултон оставил «туманный Альбион» и в 1796 году ступил на землю революционной Франции. Именно здесь он намеревался осуществить свои смелые планы.

41