Техника - молодёжи 1990-10, страница 52

Она ловко ухватила за подол пролетавшую прямо над ней крошечную фею с сумочкой на поясе.

— Ай! — вскрикнула малютка, но была вынуждена опуститься на плечо рыжей феи.— Пустите, я очень спешу!

— Скоро прибудет твоя госпожа? — спросила близорукая фея.— Почему она не торопится?

— Моя госпожа одевается,— ответила малютка.

— Передай твоей госпоже Дверинде, что мы заждались,— важно сказала полная фея.

— Не зовите мою госпожу Двериндой! — взмолилась маленькая фея.— Вы же знаете, что ей не нравится это прозвище!

— Почему же прозвище! Вполне достойное имя,— возразила рыжая фея.— Этим людям иногда приходят в голову очаровательные мысли. Назвать фею Двериндой!.. Какая прелесть!

— Моя госпожа надеется, что вы — не люди и не будете бесконечно повторять неудачную шутку,— с достоинством ответила малютка и внезапно вспорхнула с плеча.

— За ней! — шепотом скомандовал боцман.— Она приведет нас к твоей Дверинде!

Но бежать за маленькой феей было непросто — для нее не существовало зеленых стен и танцующих пар Наверно, боцман с Ксенией так бы и потеряли ее из виду, если бы она не присела на завиток канделябра и не достала из сумочки крошечный диктофон.

Пощелкав кнопками, фея поднесла диктофон к уху, послушала, переключила на запись и стала наговаривать такой текст:

— Фея Утренней росы — голубое отрезное платье с воланами... узор тканый, мелкий, невыразительный... вообще он здесь ни к чему... браслет с сапфирами... вообще у многих сегодня браслеты и многие — в голубом... кстати, нет никого в бирюзовом!.. Фея Лесной поляны — ожерелье из крупных топазов, медового цвета... в этом что-то есть... ожерелье в три ряда, один — под горло, второй — до груди, третий чуть выше талии...

Боцман отцепился от Ксении и стал подкрадываться к канделябру.

— Здесь не хватает яркого пятна, - продолжала фея.— Или бирюзового, или малинового, или изумрудного. Должно быть что-то простое, развевающееся, но с благородными линиями. И еще нужен плащ из золотой паутинки. С капюшоном... да.

Тут фея выключила диктофон и свистнула. На ее свист немедленно прилетели две птахи с рубиновыми грудками и хохолками. Правая лапка одной птахи была прикована к левой лапке другой тонкой и длинной цепочкой из красного золота. Фея пристегнула диктофон к цепочке, и птахи улетели, а сама малютка, спорхнув с канделябра, опустилась в густых ветвях боскета довольно далеко от боцмана Гангрены.

— Сорвалось! — пожаловался боцман.— В ногоню!

Он потащил' Ксению за руку к зарослям, где скрылась фея. Они подкрались, как дикие индейцы, но могли бы и подойти совершенно открыто — ни фея, ни ее собеседник их не заметили бы.

Он был немногим выше феи, безобразный на удивление. Нос шишкой, рот до ушей, острые мохнатые уши — Ксения шарахнулась, увидев эту физиономию. Коричневой мохнатой лапой уродец держал хрупкую, полупрозрачную ручку феи. И ни до кого им не было дела.

На голове карлика, в густой шерсти, торчали острые зубцы золотой короны.

— Я сама не знаю, что из этого получится, повелитель корриганов,— жаловалась фея.— Свадьба назначена, время указано, приглашения разосланы, я сама их рассылала, но никто не знает имени жениха!

— У твоей повелительницы богатый выбор,— сказал карлик-корриган.— Король Радужного острова, великан из Трижды заколдованного леса, еще тот мудрец, который поставил дыбом воду в пруду, чтобы найти ее колечко... и повелитель рыб...

— Кого-то одного она, конечно, выберет... Только не от любви, а от злости. Она ведь до сих пор любит этого

безумного эльфа...

— Да, мои придворные менестрели уже начали сочинять эту сказку,— согласился карлик.— Жили три прекрасных эльфа — Паутинка, Горчичное Зернышко и Мотылек...

— И жил-был паж веселый, кудряв и чист душой, носил он шлейф тяжелый за юной госпожой...— тихо пропела фея.

— А шлейф все так же тяжел? — спросил повелитель корриганов.

— Да, только носить его приходится двоим — Паутинке и Горчичному Зернышку. А куда улетел Мотылек, она не знает. И никогда никого об этом не спросит. Она же гордая...

— И он гордый. Он не смог перенести ее гордости, вот в чем беда. Ей следовало бы уступить хоть раз...

— Нет, это она не смогла перенести его гордости! — возмутилась маленькая фея.— Это он должен был понять ее и уступить! Ее злило то, что она — одна из повелительниц, а он — всего лишь паж, несущий ее шлейф, и он более горд, чем она! Ты сам повелитель, ты должен это понимать...

— Я понимаю только то, что он — мужчина, а она — женщина, и женщина не должна испытывать, на что способна мужская гордость. А то останется одна и никогда не сможет забыть того, кто ее бросил.

— Да, тех, кого бросаем сами, мы забываем на другой день,— вздохнула фея.— Он отомстил-таки, этот бездельник Мотылек... Если бы он знал, что она будет помнить о нем все эти годы!..

— А может, все и наладится — так, как и должно быть в сказке. Он прилетит прямо в свадебный чертог, такой же юный и прекрасный, как тогда, и неужели она все еще будет играть в гордость? Она же все бросит ради него — лишь бы он опять не сбежал!

— А если даже не юный и.не прекрасный? — спросила фея.— Ты думаешь, повелитель, что любят только за это? Любят несмотря ни на что, запомни, повелитель корриганов!

. Она вырвала у него руку, вспорхнула и, вылетев из живой стены, ткнулась прямо в широкую грудь боцмана Гангрены

— Ай! — вскрикнула она, но боцман уже крепко держал ее.

— Кто ты, незнакомец? — трепеща, спросила маленькая фея.— Чего ты от меня хочешь?

— Немедленно отведи нас к Дверинде! — потребовал боцман.— Ты же знаешь, где она!

Фея гордо отвернулась от него и посмотрела на Ксению.

— Твой кавалер неучтив,— сказала она.— Скажи ты, чего вам обоим надобно.

— Эпическая сила! — восхищенно воскликнул боцман.— Ведь кроха крохой, а ни черта не боится!

— Нам надобно попасть к твоей госпоже,— подлаживаясь под принятые здесь обороты, ответила Ксения.— Отведи нас, пожалуйста. Мы очень тебя просим.

— Твой кавалер не умеет просить,— заметила фея.— Он умеет только приказывать, а недостойно феи слушаться приказаний!

— Да какой он кавалер! — с досадой сказала Ксения.— Он боцман! Боцман Гангрена, вот он кто такой!

— Так он твой слуга? — по-своему поняла ее фея.— Тогда понятно. Слуги бывают грубы и неотесанны.

Боцман собрался было возражать, но Ксения ткнула его локтем в бок.

— Пусть твой слуга отпустит меня,— сказала фея.— И я полечу перед вами и буду показывать вам дорогу. Но имей в виду, дама, что моя госпожа не в духе. Она собирается на бал и никак не может решить, в чем пойти. Сегодня она должна быть самой прекрасной — ведь завтра ее свадьба!

— Ничего, я к ней ненадолго,— ответила Ксения.— Пусть только ответит мне на один вопрос — и выходит на здоровье замуж!

Оказалось, что в зал, где плясали феи, вело множество дверей, скрытых под парчовыми портьерами, за живыми изгородями и вообще непонятно каких, возникавших, что называется, на пустом месте. Через такую вот дверцу маленькая фея вывела боцмана Гангрену с Ксенией и понеслась по коридору под самым потолком.

Все бы ничего, но путь сперва пересекла подземная речка, и боцману пришлось на руках переносить Ксению, а

50