Техника - молодёжи 1991-08, страница 48

Игорь ЛЕБЕДЕВ,

наш спец.корр.

Приглашенные съехались в пятницу на масленичной неделе. День этот называют «тещины вечера». Но вместо того чтобы уплетать блины в какой-нибудь уютной горнице с гостеприимной хозяйкой, мужики собрались в борцовском зале Ленинградского инженерно-строительного института. Радушные устроители встречи потрудились немало, чтобы обеспечить гостей жильем и едой.

Обстановка в зале царила самая что ни на есть простая, без привнесенных восточных формальностей типа «сенсей рей!» и опускания на колени. Многие были знакомы заочно—по письмам, по слухам, а теперь представился случай увидеться, поговорить, «намять друг другу бока».

Бойцы разминались, разогревались кому как сподручнее. Питерцы пританцовывали, стучали по боксерским лапам так, что в зале стоял звон, замыкали одного из своих в круг, и он вроде бы в пляс пускался, но в такой, что не подойдешь близко—зашибет.

Ребятам из краснодарской школы Кадочникова, напротив, много места не требовалось. Одетые в форму цвета хаки, они возились в сторонке, опрокидывая друг друга, заламывая, отбирая у соперника нож или пистолет. Все у них как-то очень просто и ладно получалось, но присмотришься — сложнейшая, ювелирная работа.

Тверские, в косоворотках, ходили вприсядку, попихивались, мягко, едва уловимо для постороннего взгляда увертывались друг от друга.

Представители славяно-горицкой

«Русское ушу?! Это — нонсенс!» Таково было мнение негодующей по поводу моей статьи «Гопак и совесть» («ТМ» №9 за 1988 г.) части читателей. И действительно — нонсенс! Не буду оправдываться, но закавыченный термин «русское ушу» играет роль лишь метафоры. Популярность восточных единоборств в стране достигла предела — для миллионов энтузиастов слова «ушу» и «каратэ» звучат магическими заклинаниями. Для привлечения их внимания и¹был введен эклектичный, признаю, термин. И если уж говорить о его неправомерности, то она вовсе не в том, что у нас нет ничего подобного ушу, а в том, что исконные славянские боевые искусства отнюдь не нуждаются в «восточном покровительстве».

Подтверждением тому послужил один из откликов на статью, опубликованный в № 2 за 1989 год. Потомок запорожских казаков Леонид Без рассказал о «Спасе» — стародавнем способе выжить и победить в рукопашном бою. Тогда в редакцию хлынул целый поток писем. В большинстве просили напечатать пособие по «Спасу» или дать адрес Беза. Нелегко было объяснять читателям, что, используя лишь описания приемов, невозможно овладеть «Спасом», ведь это не просто телодвижения—за ними стоят определенная культура, традиции, мировоззрение, образ жизни, наконец.

Но были и серьезные письма. Редакция стала даже чем-то вроде диспетчерской, связывающей представителей славянских видов единоборств. Последовал и закономерный результат: в феврале этого года, на масленицу, председатель Петербургского общества любителей кулачного боя Андрей Грунтовский пригласил единомышленников на первую встречу. Отправился туда и я.

Невидимое оружие

борьбы—ученики Александра Белова, принявшего языческую веру и новое имя Селидор,—делали упражнения такие же экзотические, как и костюмы на них. Если не знать сразу, что это стиль «а ля язычники», так можно подумать — какой-то редкостный из Тибета. Однако о «славяно-горцах» здесь повествоваться не будет. Они сами себя активно пропагандируют и на страницах периодики, и выпуском брошюр, которые можно купить по договорной цене.

Наконец, когда все разогрелись и подошли опоздавшие, Андрей Грунтовский предложил каждому показать себя, а заодно рассказать: кто да что, откуда техника, на каких традициях? Первыми, на правах хозяев, начали ленинградцы.

Скобарь, ломание или плясать веселого

Представьте каратиста, который выполняет ката (формальные упражнения) или ведет поединок на скованной льдом реке. Те, кто знаком с этим восточным единоборством, сразу поймут, что такое просто невозможно—либо у босоногого, одетого в кимоно человека начнут разъезжаться ноги, он станет поскальзываться и падать, либо ему придется одеть сапоги (можно и валенки) и принципиально изменить свою технику, которая уже не будет иметь ничего общего с каратэ. Произойдет это по простой причине—в выпестованном в Японии стиле используются прежде всего стелющиеся

вдоль земли перемещения, а они возможны, когда между подошвой ноги и опорой надежная сцепка, строго говоря — высокий коэффициент трения.

Впрочем, японская боевая система от этого ничуть не умаляется—на Окинаве, откуда пошло каратэ, ни морозов, ни снега не бывает, и поединки на льду местных жителей мало волновали. Они, молодцы, систему под себя создавали, под свое телосложение, под особенности своего климата, и вдвойне заслуживают уважения, что сохраняют и развивают родные традиции.

...На протяжении многих веков жил на Руси обычай стеношного боя. В масленицу, чаще всего на замерзшей реке, сходились парни и мужики окрестных деревень или городков и шли стенка на стенку. Нам кулачное побоище может показаться бессмысленной жестокостью, варварским обрядом. Но так судить—значит не знать отечественной истории, причин, породивших его.

Почему обычно сходились зимой и на реке? Реки были главными дорогами лесистой, заболоченной Руси. Летом по ним пролегал лодочный путь, зимой — санный. По замерзшим рекам и болотам передвигались и войска— вероятность сражения на льду была велика.

Причем исход битв решали не столько дружинники (профессиональные ратники), сколько ополченцы— простой люд, крестьяне, ремесленники. А так как войны шли почти непрерывно (редкий год на Руси удавался

46