Техника - молодёжи 1992-01-02, страница 12

лезнь — «рассыпание»?

— Мы ее в своем кругу назвали болезнью доктора Жарова. Тою самого, что препарирует баранов, — объяснил он.— До него Ивановых, которые вдруг «рассыпались», попросту хоронили. Последнее ощущение перед падением — будто кто-то выдернул вилку из розетки и ты перестал существовать. Все, кто работал в «Поле», могут ею заболеть.

В жаркую погоду случаи «рассыпания» участились.

Ремарка: Сам я впервые «рассыпался» осенью 1956 года уже на Байконуре. Потом еще несколько раз. Долгое время лечился под наблюдением Жарова, но настоящих причин болезни так и не узнал.

Из фронтовой сводки. В августе — октябре 1954 года по восточным районам СССР было нанесено 7 ядерных ударов различной мощности (от 30 до 100 Кт). Американские объекты были поражены 6 атомными бомбами. После интенсивного обмена ядерными ударами наступило некоторое позиционное равновесие. Конец.

На «малом кресте» решили устроить «небольшой» атомный взрыв. А нас, чтобы «не гонять» на «Берег», временно отселили за 8 —10 км от наружного ограждения «Поля». Для строителей из управления Тюрина поставили палатки, а нам для «отсидки» выделили столовую и клуб (кирпичные здания).

Я стоял у большого окна и смотрел на пустынную улицу поселка. Вдруг здание столовой чуть подпрыгнуло и задрожало. Большие стекла окна пошли волнами, но не разбились. Снаружи донесся мощный гул, и шквалистый ветер понесся между домами, вздымая клубы пыли, так что минут двадцать ничего не было видно. Когда пыль улеглась, улицу опять осветило солнце, но минут через пять-десять оно померкло и черные тучи с «Поля» поплыли над поселком. Но вот в них появились красные жилки, и на землю начал падать дождь из... горящей земли и черного пепла. По окну чиркали горящие угольки.

Рядом со мной стоял Никулин и, как всегда, дымил папиросой.

— Вот и дождались мы с тобой последнего дня Помпеи, — сказал я ему.

Он подумал и тихо ответил:

— В древней Помпее люди отмучились разом, а нам этого пепла на всю жизнь хватит.

— Но ведь атомщики объявили, что рванут «чистую» бомбу.

— Больше слушай болтунов. Почему-то здесь, среди нас, их нет ни одного.

Еще минут пять шел огненно-пепельный дождь. Туча прошла, и опять засияло солнце. Однако нас по-прежнему держали взаперти. Духота стала невыносимой. Люди начали роптать и просить воды. По громкой связи объявили, что выпустят, когда подметут улицу. Вскоре из крана на кухне начала капать вода, и люди выстроились в очередь напиться. Вот по улице прошла машина-подметальщик, оставляя за собой беле

сую полосу земли. Еше через час двери столовой открылись и подъехали наши машины. Мы погрузились и отправились в «Поле» мимо прогоревших и засыпанных радиоактивным пеплом палаток тюринцев. Невзирая на предупреждения по громкой связи, обожженные люди, морщась от боли, уже бродили между палаток и искали, где бы напиться.

Подъехали к своему «климовскому» дому. Он опять выстоял, только все стекла из окон вымело как метлой. Наши постели, мебель и всякая утварь были разметаны по углам. Редкий пепел покрывал крышу и всю площадь вокруг дома. Я приказал смести пепел, собрать его и захоронить подальше от дома, в котором нам предстояло жить еще несколько месяцев.

...Зима 1954/55 года мало чем отличалась от предыдущей: поземки, бураны, «нули», трудности с материалами и техникой, непрерывные накачки от начальства—«Давай, давай!»—и ощущение какой-то бессмысленности работы, ведь все, что поел роено сегодня, — завтра будет разметено очередным ядерным взрывом. С середины мая по «Берегу» и «Полю» поползли слушки, потом слухи, потом уже разговоры в полный голос, что для нас открывают где-то в пустыне новый объект.

10 августа объявили, что «климовцы» перебазируются.

Из фронтовой сводки. В течение 1955 года по территории СССР произведено 5 ударов. По территории противника — 18 ударов разной мощности (из них один подземный фугас). Прослеживает ся тенденция к увеличению мощности зарядов и более частому использованию термоядерных боеприпасов. Конец.

Мы собирались уезжать, однако числа 12 августа меня неожиданно вызвали

в комиссию по расследованию диверсии, совершенной на некоторых сооружениях.

На двух автомашинах мы въехали в «Поле» с тылового КП. На сооружениях нам предстала странная картина: побитая аппаратура, порезанные кабельные разводки. Однако везде стояли печати «Науки», так что к строителям претензий не было.

Старший группы, Леонов, все время посматривал на часы и торопил нас. Наконец, собрались возле машин перекурить. Мы с Леоновым, некурящие, стояли за второй машиной (от «Креста»), и я, наклонившись, палочкой чертил на песке схему. Вдруг что-то вспыхнуло, и нас окунуло в море света, земля под ногами на мгновение стала зыбкой, я четко видел плавающими в ослепительном свете собственные мозги — казалось, наблюдаю их со стороны. Затем раздался невероятный грохоти ударная волна обрушила шквал пыли и мелких камешков: по ногам точно серпом резанули—остро и больно!

Когда пыль прошла, мы увидели невдалеке от себя и почти над нами огненный гриб малого атомного взрыва. Леонов посмотрел на часы и чертыхнулся:

— Что они, черти, с ума сошли? На два часа раньше рванули—они же знали, что я здесь.

Без паники мы поставили «на ноги» опрокинувшуюся машину и поехали на КП. Там у всех глаза полезли на лоб. Нас тут же переодели в чистые спецовки, отдали наши документы и погнали на «Берег» в госпиталь.

Перед воротами госпиталя я незаметно соскочил с «виллиса» и побежал на станцию к эшелону, отправлявшемуся на Байконур.

Ремарка: Лет через двадцать я встретил Леонова в Москве у станции метро «Кропоткинская». Крепко обнялись.

— Ты еще живешь, — сказал он. —Ярад. Ты так неожиданно удрал от нас. Остальные умерли.

Из фронтовой сводки. В период с 1955 по 1973 год на соперников обрушилось 960 атомных ударов. Из них 598(150 подземных) пришлись на долю США и Великобритании, 296(150 подземных) — СССР.

Ядерный конфликт расширился: в 1960 году в бой вступила Франция (51 взрыв, из них 13 подземных), а в 1964 году — Китай (15/1). В то время как старые противники перешли на подземную ядерную войну, новые участники конфликта продолжают использовать ядерное оружие и в воздушной среде. Конец.

Второй раз судьба привела меня на Семипалатинский полигон летом 1973 года, когда я служил под началом генерала К.М.Верт елова (строительные войска Минобороны).

Прилетев на полигон с инспекционными целями, Константин Михайлович так определил порядок работы:

— Сначала едем к оголовку скважины и смотрим ее состояние до подземного взрыва. Затем из бункера наблюдаем за

10