Техника - молодёжи 1992-09, страница 27

Христос-Вседержитель. Ганс Мемлинг, середина XV в.

творчестве были многочисленные еретические течения и секты.

Так рождались апокрифы — этот межрелигиозный (или, как сказали бы сегодня,— экуменический) фольклор. Как сорняки среди культурных растений, как дворняги среди догов и борзых, апокрифические мотивы и образы отличались удивительной плодовитостью и живучестью. Без труда преодолевая любые расстояния и границы — государственные, национальные, религиозные, они быстро укоренялись в любой почве. Уже в раннем средневековье море устных и письменных апокрифов разлилось от Ирландии и Испании до Японии и Индонезии. И каждый рядовой верующий любого исповедания мог выловить в нем что-то знакомое и близкое. Если взаимовлияния, допустим, чистого буддизма и строго церковного христианства практически исключались, то на таком низовом, фольклорном уровне они, напротив, становились почти неизбежными.

Это совсем не значит, что все апокрифы согласуются друг с другом по содержанию. Наоборот: противоречий в них более чем достаточно. Но они едины, так сказать, по жанру, стилю, по своей идеальной приспособленности к массовому, народному религиозному сознанию, которое у самых разных конфессий имеет немало общего. И в том числе — как раз отношение к логике. Несовместимость многих апокрифических текстов и с ортодоксальными учениями, и друг с другом просто не замечалась — были бы соблюдены законы жанра: узнаваемость и понятность, драматизм и таинственность.

Не надо думать, что апокрифы связаны лишь с «темным средневековьем». Меняя облик, мимикрируя, они процветают доныне, и, кстати, давно вышли за рамки религии. Современные апокрифы часто скрываются под именем научных гипотез, но все так же, в полном соответствии с жанром, повествуют о загадках, чудесах и приключениях. Правда, и с христианской темой они не расстались: возник образ «развлекательно-приклю

ченческого» Иисуса — персонажа с головокружительной биографией вроде графа Калиостро, источника сенсаций и смелых идей, ходячей антологии таинственных случаев. Здесь свой набор вариантов: инопланетянин, экстрасенс, маг, а для любителей пикантного — муж Марии Магдалины (вот они откуда, «прямые потомки» Иссы!). Наконец, года два назад американский журнал «Омни» выдал уже запредельно сенсационную версию: некий автор из тогдашней Югославии выяснил, что Иисус был женщиной! Разумеется, для подтверждения нашлись и рукописи, и аргументы, и цитаты из Евангелий. Поневоле снова вспоминается Сталин: в романе В.Войновича солдату Чонкину снится, что Иосиф Виссарионович — женщина... Есть о^# чем задуматься, правда?

Но не будем отвлекаться. Сказанное выше позволяет кое в чем прояснить и проблему индийских рукописей. Прежде всего, становится понятным противоречивый и как бы мозаичный облик Иссы — немножко буддист, немножко иудаист, отчасти йог, да еще что-то «общечеловеческое»... Это и есть плод стихийных межрелигиозных контактов.

Зная о неучастии в создании апокрифов ортодоксальных конфессий и, наоборот, большой активности в этом деле еретиков, можно высказать и некоторые догадки о происхождении «индийских евангелий». Снова вспомним о белых одеждах кашмирского Юс Асафа. Сам Христос не ходил в них никогда. Единственным исключением было Его чудесное, сверхъестественное преображение на горе Фавор: тут евангелисты специально подчеркнули, что «ризы Его сделались белы, как снег». Тем более не дерзали носить белое Его последователи, естественно, считавшие себя грешными и недостойными этого символа чистоты и непорочности.

Зато очень охотно облачались во все белое гностики — околохристианская еретическая секта, члены которой прежде всего тем и отличались от христиан, что провозглашали себя уже очистившимися и безгрешными. А их отдаленные наследники— русские хлысты — до самого последнего времени считали, что Христос может воплощаться в земном человеке, обычно главе общины («корабля»), которого так и называли «Христом». Отрицали гностики и реальную смерть Спасителя на кресте. Причем самую активную проповедь они вели как раз во II веке н.э. (бомбейскую рукопись Хасснаин датирует 115 годом).

Свой вклад в образ индийского Иссы почти наверняка внесли и несгориане — эта христианская ересь распространилась в V-VI вв. до Монголии и Китая. Из-за недостатка места отошлю читателя хотя бы к книге В.К.Шохина «Древняя Индия в культуре Руси» (Москва, 1988), где есть и несколько весьма критических слов о Но-товиче.

Ну, а на месте, в самой Индии, на все это явно наложилась полемика буддистов с индуистами — ведь именно их культ активно обличал Исса.

Все апокрифы так или иначе исследованы и оценены. И ученые утверждают, что по сравнению с любым из них традиционные евангелия являются самым богатым и притом самым древним документом. Да и по содержанию канонические тексты, выглядят не в пример стройнее и осмысленнее, рисуют цельный и глубокий образ. Естественно, им можно не верить (как и апокрифам — это дело вкуса), но никаких НАУЧНЫХ оснований пренебрегать ими как историческим источником не существует. К такому выводу приходят авторы большой обзорной статьи в американском журнале «Тайм» (от 15 августа 1988 года).

А что до подробностей, то именно в евангелиях, и только в них, жизнь Иисуса излагается с такой полнотой, какой позавидовало бы большинство знаменитейших мудрецов и пророков, даже живших много позже. Если же говорить о детстве и отрочестве, то обилие подробностей тут было бы скорее подозрительным. Ведь можно смело брать почти кого угодно: Сократа или Юлия Цезаря, Владимира Красно Солнышко или Сергия Радонежского — об этом периоде их жизни известно немногим больше, если вообще хоть что-то. Недаром так называемое Евангелие детства, где ребенок Иисус походя и без всякой доброй цели творит массу чудес, не признано ни одной церковью.

Но стоит ли долго доказывать авторитет Нового завета, если его подтверждают... и Нотович, и Хасснаин, да и вообще любой автор, предлагающий «своего» Иисуса? Ведь почти весь фактический материал для своих построений они вынуждены брать опять-таки оттуда. Создать свою концепцию на одних апокрифах не удавалось еще никому. И даже атеисты, доказывая полную мифичность образа Христа, черпают аргументы все из того же щедрого источника. Причем выдергивая и толкуя в своих целях подходящие цитаты, новые евангелисты почему-то объявляют недостоверным остальное, и разумеется — каждый свое. И получается то самое редактирование, в котором они единодушно обвиняют добрых старых евангелистов.

Во все века такой субъективный, вкусовой отбор и рождал тех маленьких христов, о которых говорил Честертон. Об одном из них, а вовсе не о евангельском Иисусе Христе, написана и статья В.Саве-^ лова. А уж кому какой нравится — сердцу^ не прикажешь.

25