Техника - молодёжи 1993-09, страница 56

образовалась на подоконнике, шлепнулось что-то невидимое, но упругое, как резиновый мяч.

Тотчас же во все стороны полетели брызги. Кто-то ойкнул, сказал: «Безобразие! Вот гак всегда...» — и, шепча что-то неразборчивое, начал отряхиваться и недовольно вздыхать.

— Ты сердишься, Подгеранник? — прогудели точно из бочки бодреньким и очень веселым голосом.

— Ах, опять на мне все промокло...

— Подумаешь... Я всегда мокрый. И не сержусь. Наверно, я тебя разбудил?

— Не бойся, я очень давно не сплю. Я не сплю теперь даже днем...

— Днем?!

— Удивительно, но это так! А почему — не знаю и думаю об этом целый день...

— А день — это что? — изумился Прозрачник

— Это когда в окошке сияет большая оранжевая луна, и от нее светлее, чем в лунную ночь...

— Ха-ха, это гебе приснилось.

— Это вовсе не сон! И главное... мне вдруг вспомнилось, что там... так было всегда!

— Где... там? — насторожился Прозрачник.

— Там, откуда мы все пришли.

— Но это лишь выдумки Морозилки. И ты им веришь?

— А тебе самому никогда не приходило в голову, что все мы когда-то жили совсем в другом месте?

— Глупости! Я очень хорошо знаю, что всегда жил вот в этой банке, из которой поливают цветы.

— А мне вот все время чудится другое окно... Там было красное, зеленое и глубое. И кто-то большой и добрый... И чей-то ласковый, такой знакомый голос. И днем там всегда светило... Знаю, знаю! Светило красное солнце, которое садилось за лес...

— За лес? — удивился Прозрачник.— Я не знаю такого слова. Объясни мне, что значит «лес»?

— Это что-то зеленое и очень радостное в том окне. Я тоже пытаюсь вспомнить... А издали это зеленый ковер, на который солнце ложилось спать.

— Интересно,— задумался на мш Прозрачник.— На чем же спит луна? На той большой крыше?

— Я не знаю, где спит луна... Ведь она проплывает всякий раз мимо наших окон. А солнце и тут и гам уходит вдаль — за те черные крошечные дома, похожие на коробки... А на крыше никто не спит. Там живет ласточка.

— Кто живет? — не понял Прозрачник.

— Неужели ты ничего не помнишь? — горестно вздохнули в ответ.— Ласточка — это такая птичка...

— Я не только не помню, я совершенно уверен, что никогда не знал, что такое ласточка.

— Нет, знал, знал!.. Мы все это когда-то знали. Просто забыли и разучились думать...

— А «думать»... это чего такое?

— Думать — значит уметь вспомнить в любой момент, что было раньше... Понимать, что происходит сейчас, и предсказывать то, что может случиться завтра... И все это сразу представлять в голове.

— В голове...— глуповато повторил Прозрачник.— А это как, в голове?

— А так, шевелить мозгами!.. Раньше моя голова тоже ничего не помнила. Потом появилась ласточка, гам, под крышей, и стала лепить гнездо из комочков глины. Голова тоже в первый миг удивилась, как будто все видела в первый раз. А потом в ней неожиданно промелькнула смутная тень — оказывается, в ней самой жила такая же, только другая ласточка, уже виденная когда-то.Ее длинный раздвоенный черный хвостик мелькал в том окне, где были лес и красное солнце. И окно это тоже было в моей голове. Как и все, что мы видим вокруг, — ты разве не замечал? — все входит и остается в ней навсегда.

— Наверное, у меня нет головы! Я никак не пойму, о чем ты говоришь.

— Да о том, что в тебе главнее всего! Это то, где мелькают мысли, где проносятся все желания и догадки, где хранится все, виденное тобой, и всегда всплывает наружу,

если очень этого захотеть Это самая главная часть тебя...

— А где у тебя... эта часть? — спросил Прозрачник.

— Вверху... Если руки поднять, а потом согнуть их в локтях и соединить ладони... то сразу почувствуешь — вот она, голова! Круглая, как луна...

— У меня точно никакой головы нет...— убито сказал Прозрачник.— И я даже не понимаю, что такое руки. Я только знаю, что весь как луна. И вот, как сейчас,— почти всегда круглый...

С минуту оба молчали. Потом послышался вздох и тоненький, задумчивый голосок сказал:

— Если у тебя нет головы, значит, ты думаешь каким-то другим способом... А как это понимать, что ты «почти всегда круглый»?

— Да очень просто. Я могу быть длинным. Или сделаться как луна... ведь она тоже не сразу была как шар. В первый день она приходила к нам точно долька сладкого апельсина...

— Вот-вот! Это и называется «вспоминать»! Так что же такое апельсин?

— Не знаю...— растерялся Прозрачник.— Я только так., к слову...

— Ведь ты сказал «как долька сладкого апельсина», помнишь?

Просто мы все забыли, что такое апельсины. А были еще бананы и ананасы... Но уж апельсин!.. Вкусный, оранжево-золотистый, как маленькая луна, когда она бывает круглой, но состоит из долек — таких, какой луна была в первый день в нашем окне. Но сверху — горькая кожура. Ее можно очистить ножом.

— А можно брызгаться!

— И тогда ужас как щиплет глаза! Ты вспомнил?

— Ура! Я вспомнил! — закричал вдруг Прозрачник так громко, что проснулся Летун на полке, и даже Шкафовник с Морозилкой зашевелились в шкафу.

Глава 3. Чудовище

Летун чихнул и зашевелился, но, видимо, был осторожен, и ни одна из книг не упала на пол, как бывало прежде, когда, просыпаясь, он с грохотом сбрасывал по неуклюжести на пол верхние книги.

Тем не менее дверца шкафа тотчас же распахнулась, можно было услышать, как сладко и громко начал зевать Шкафовник, а Морозилка с грохотом вывалился на ковер и ошеломленно спросил:

— Что вы все раскричались? Вспомнили наконец?

— Немножко,— откликнулся Подгеранник.— Мы вспомнили, каким был апельсин.

— А какими были мы сами?

— Пока еще не получается,— сказал Подгеранник и вдруг испуганно вскрикнул: — Ой!.. Что там? Смотрите! Смотрите на телевизор!

И все увидели в лунном свете сидящее на телевизоре чудовище.

Луна, выглянувшая из-за тучек, как раз светила на цветной телевизор, стоявший у самого подоконника. Летун, так любивший нажимать кнопки, случайно включил его как-то раз, и с тех пор невидимки смотрели передачи обо всем на свете: и мультфильмы, и уроки по физике — про свет и про радиоволны, и даже сами начали понимать, как работает телевизор.

Но сейчас на его полированной крышке сидело нечто серое и длинное, нечто мохнатое и как будто прозрачное, совершенно неестественное и неживое, как резиновая надувная игрушка. Только резина блестит, а это было точно из грязной ваты.

— Спокойствие! — сказала Морозилка.

— Но это же интересно и замечательно! — словно из бочки прогудел Прозрачник.— И ничуть не страшно! Значит, в комнате еще кто-то есть, кроме нас!

— А кто... кроме нас? — спросил Летун.

— Удивительный серый зверь,— ответил Прозрачник. — Совсем рядом со мной. На телевизоре

— Не выдумывай! — возмутился Летун.— Мне-то

53