Техника - молодёжи 1993-12, страница 54

ПРОЛОГ

На первые Врата кхелы наткнулись на мертвой планете собственного солнца. Кто создал их, какая судьба постигла безвестных творцов — этого кхелы не узнали никогда; да и не пытались узнать... Достаточно было того, что Врата открыли им путь к безграничной власти и свободе, подарив возможность кратчайшим путем пересекать пространство. Прыжками — с планеты на планету, со звезды на звезду — они перенесли технологию Врат, установив прямую связь со всеми пределами Вселенной. И когда каждая планета кхелов получила собственные Врата, транспортная сеть, действующая в мгновение ока, связала и сплотила бескрайнюю космическую империю. И эта же сеть послужила причиной ее гибели! Ибо Врата открывали путь не только в Пространстве, но и во Времени — в любую сторону вдоль линии эволюции планет и звезд.

Обретенная кхелами власть превосходила все возможности воображения. Вольные странники, они заполонили свои планеты трофеями дальних путешествий — животными, растениями и даже кхелоподобными существами; не задумываясь, они уносились в будущее — полюбопытствовать, как обстоят дела в ими же созданных цивилизациях; но подданные кхелов, не допущенные к Вратам, жили в обычном времени и умирали в отведенный им срок.

В реальном времени кхелам скоро стало скучно. Слишком хорошо знакомое настоящее, прозаический быт и повседневная рутина — тюрьма, в которой не мог высидеть ни один кхел... Бежать можно было только в будущее — без надежды вернуться назад: чреватый нежелательными последствиями, риск изменить прошлое был чрезмерно велик. Но будущее оставалось доступным — и кхелы ушли.

Первые были довольны: они изучали новые столетия, пока не уставали от них,— и безудержно мигрировали дальше, догоняя детей своих детей и внося хаос во все возможные законы общественного развития. Но бегущих от тоски становилось все больше и больше. И вот беспокойные, жаждущие удовольствий, не умеющие подолгу оставаться на одном месте, кхелы ворвались наконец в эпоху странного, нестабильного времени.

Смельчаки и дальше пошли через Врата, хотя последние чаще всего оказывались не там, где им полагалось быть. Многие, полностью утратив присутствие духа, не решились тронуться с места, а из прошлого прибывали все новые и новые толпы... Время затрясло как в лихорадке.

Возможно, горстка смельчаков отважилась-таки вернуться в прошлое или — что более вероятно — постоянно расширяющееся будущее перевесило... Так или иначе бывшее и возможное перемешались, сводя кхелов с ума: они уже не верили в очевидное, зато помнили то, чего никогда не бывало. Словом, время вырвалось на свободу! Дрожь лихорадки сменяли вселенские искажения, структура пространства-времени, сотрясаясь от перенапряжения, раскалывалась и разлеталась на куски.

Мирам кхелов пришел конец... Сохранились лишь обломки славного прошлого — жалкие песчинки, разбросанные по космосу, непонятно почему устоявшие против самого времени. Кое-где робко возродилась цивилизация, но в других мирах жизнь полностью исчезла, оставив руины — и Врата. Пребывая вне времени и пространства, они устояли. Уцелели и немногие кхелы, мучительно вспоминающие прошлое... или возможное прошлое.

А когда наконец осваивать наследство кхелов — огромную пустыню Вселенной — явились люди, они тоже натолкнулись на Врата.

Да, человечеству не повезло — люди стали посмертными заложниками кхелов, которые обрекли их на гибель задолго до рождения. Но заглянувшие во Врата устрашились того, что увидели... могущества и запустения. Сотням вошедших во Врата — а были среди них и мужчины, и женщины — пришлось позабыть о возвращении: идти

они могли только вперед. В пути же — навечно запирали Врата за собой: одни за другими, расплетая смертоносную паутину, созданную кхелами.

Так шли они к краю времени, к Последним Вратам, закрывая мир за миром; но храбрецов становилось все меньше, а жизнь их растягивалась на тысячелетия реального времени. Некоторые пережили второе и третье поколения, другие сошли с ума; большинство же впало в отчаяние, полагая, что борьба безнадежна — ибо достаточно единственных открытых Врат, чтобы весь ужас мог начаться сначала! И тогда, подстегнутые страхом, посланцы людей создали могучее оружие защиты, хранящее заодно и знания о Вратах. Неподвластное Вратам, оно питалось их же силой. Больше не с чем было выступить против парадоксальных Последних Врат, за которыми кончался путь... или скрывалось нечто худшее.

Когда оружие было готово, их оставалось пятеро.

Но лишь один уцелел и смог владеть им.

«...Бессмысленна эта летопись — что толку в ней, если мы последние? Но должны люди что-то оставить после себя, даже если мир угасает... Приходит конец миру, но для нас самих — быть может — он придет не гак скоро.

Знай же, что повергла нас в прах Моргейн край Чайя, именуемая Белой Королевой и Носительницей пера чайки — сама смерть, сошедшая на нас. Это она, Моргейн, погасила последний очаг в северных странах, разрушила Охтиди-ин и опустошила эти края.

Прежде нынешнего века была она проклятьем нашей земли — ибо является в сопровождении людей Тьмы, живших здесь за тысячи лет до нас. И те, кто едет впереди, и те, кто едет позади нее, ликом и всем прочим неразличимы; и ныне, и присно неотличимы они от нее

Мы видим сны — я и моя королева; остальное же ушло с Моргейн...»

ГЛАВА 1

Равнина сменилась лесом, сомкнувшимся высоко над головой; но они продолжали путь, пока не упали зеленые тени и не сгустились зеленые сумерки. Тогда Ванай придержал коня, оглянулся и облегченно вздохнул. Они тронулись дальше, и, когда совсем стемнело, Моргейн, натянув поводья, остановила серого Сиптаха. Небольшая поляна у ручья, под аркой старых деревьев, оказалась тихим и красивым уголком, но и здесь пребывал страх, не оставляющий их уже несколько дней.

— Лучшего места нам не найти,— сказал Ванай. и Моргейн, кивнув, устало спешилась.

— Я стреножу Сиптаха,— сказала она.

Это были его обязанности — стреножить лошадей, развести огонь, сделать все для удобства Моргейн. Таков долг илина, служащего своей госпоже. Но они скакали очень долго, почти сутки, у него болели раны — и он рад был принять ее помощь. Ванай распряг свою кобылу, почистил скребницей, расчесал гриву. За последние дни ей здорово досталось, и бедняжка нуждалась в хорошем отдыхе. Маленькая шиюаньская кобылка гляделась не лучшей парой серому жеребцу Моргейн, зато обладала выносливостью и была подарком девушки. Об этом он не мог позабыть, даже если б захотел. Ванай обихаживал животину с таким старанием еще и потому, что был керши-ном — а кершин садится в седло раньше, чем научится ходить. Дурное обхождение с лошадьми всегда было для него что нож в сердце. Покончив с делом, он забрел в гущу леса и набрал охапку хвороста; с этим он управился легче, чем думал. Моргейн тем временем развела небольшой костерок — без всякого труда, для этого у нее были средства, о которых он предпочитал не задумываться.

Они совсем не походили друг на друга — он и она, хотя носили одно и то же снаряжение воинов Андур-Керша, кожу и металл. На нем коричневая кожа, на ней — черная; ее кольчуга из продолговатых звеньев, сияющих серебром, его — самая простая, из обычных широких колец. И он принадлежал к обычной человечьей породе — не то что Моргейн... Глаза и волосы его отливали бурым цве

4*

51