Техника - молодёжи 1994-10, страница 60

Н Е В Е Р О Я Т Ь

Читанное когда-то в школьные годы стихотворение М.Ю. Лермонтова "Тростник" всплыло в памяти. Оно о некоем веселом рыбаке, сидевшем на берегу и решившем от скуки сделать дудочку из срезанной тростинки. А дудочка вдруг голосом человека и голосом ветра поведала печальную историю о девушке, погибшей от руки сводного брата.

Интерес Лермонтова к тем явлениям, которые сейчас традиционно называют аномальными, известен. Вот и в "Тростнике" — удивительная подробность: тростинка-то выросла на могиле той самой девушки'

— И что? — удивится скептик.— Просто поэтическая метафора. В реальной жизни звуки дудочки-тростинки вряд ли сложились бы в связный и осмысленный текст.

Не стану спорить. Конечно, тростинку можно и выдумать. Но что, если не дудочка пела, а сам рыбак обладал чуткостью особого рода?

Нет, не случайно вспомнился мне лермонтовский "Трос ник". Еще раз задуматься о феномене "мысленного видения" заставила история, которую я узнал от Анато -лия Андреевича Кононенко, преподающего в Московском учебно-производственном электромеханическом комплексе "Техникум" дисциплины по механическому оборудованию и техническому обслуживанию АСУ.

— Весной 1976 года, в апреле, умер один наш коллега! И мы, человек пятнадцать, приехали на Николо-Архангельское кладбище проводить его в последний путь. Поскольку до кремации оставалось время, решили сходить в магазин за живыми цветами. Двинулись через кладбище. Я шел последним.

Погода, помню, стояла — чудо. Синь! Солнце! Про алины! Пахнет прелой листвой, свежей землей, дымком потягивает. Иду, дышу, млею...

Неожиданно возникло странное ощуще ние — удивления на грани с едва уловимым испугом. Знаю: так обычно бывает со мной в начале сеанса. Значит, сейчас установится связь. О чем пойдет беседа? Да, видимо, о житье-бытье. Вот, Галка (тогдашняя жена Анатолия Андреевича. — А.К.) больна... Не повезло с первой, не везет и со второй. А жизнь проходит.

Передние остановились неподалеку от могилы юной Аси Селивановой, о чем-то бурно заспорили. Подходить не стал: мне все равно. Спрашиваю себя: "Почему же тебе это неинтересно?" И сам автоматически отвечаю: "Потому что тебя интересует... другая могила". Чья? Почудилось: сейчас, прямо сейчас узнаю что-то сокровенное про себя. Но — от кого? Как? Закрываю глаза, слегка приподнимаю руки, начинаю медленно поворачиваться, следя за ощущением на ладонях,— совсем как радиолокатор. Исчезли голоса сослуживцев, воробьиное щебетание... Открываю глаза. Прямо передо мной — могила. Подумалось: "Уж не здесь ли я буду похоронен?" И тут же: "Нет, с какой стати?" Подхожу к ограде. Железо холодное. Овальный портрет женщины на надгробье: "М <айлова Евдокия Ивановна. 1912 — 1965". Вдруг как закричу: "Идите сюда!" Приятели обернулись: "Чего тебе?" Между нами сугробы, кому охота в снег лезть? И тогда у меня непроизвольно вырвалось: "Наверно... женюсь... на одной из дочерей... этой женщины". В ответ — недоуменное молчание. Потом кто-то проронил: "Э! Брось, Андреич... Уже приложиться успел?" Обиделся. Погрузился в размышления. "На одной из дочерей..." Сколько же их всего? В голове возникло: "Три... две..." Отчетливо помню, что не без иронии подумал: "Что же, у моей невесты одни только сестры? Пусть будут и

Анатолий КАРТАШКИН, эксперт ассоциации "Экология непознанного"

ЛЮЦИФЕР

Услышать будущего зов...

Б. Пастернак

братья! Скажем... трое".

Все это стало напоминать какую-то игру. Так, пожалуй, и связь прервется. Ощущение удивления исчезло. Тем не менее мысленно задаю вопрос: "Сколько ей будет лет?"

Стараюсь ни на что не отвлекаться, не спугнуть состояние созерцательности. Через несколько секунд в сознании возникает: "Тридцать девять".

"Надо же!.. Старуха какая". Тут же соображаю, что самому сорок два.

"Как ее зовут?" И тут же вспоминается Людмила Ивановна — староста группы вечернего отделения, а мысленному взору предстает светящееся неоном название магазина "Людмила".

"Отчество⁹ — нараспев начинаю произносить про себя: — Людмила И...-ва-нов-на. Звучит? Звучит".

— Вы слышали свой собственный голос? — перебил я рассказчика.

— Да, да, именно,— кивнул Кононенко.— Только беззвучный, внутренний. Я слышал его не ушами, а сознанием.

— И потом все кончилось?

— Не-ет,— улыбнулся Анатолий Андреевич,— Как же — я узнал имя ее отца! Иван. И пожелал выяснить его отчество. В голове снова протяжно прозвучало "Иван Ми-хай-ло-вич". Да не просто прозвучало, одновременно всплыло лицо бывшего коллеги, тоже Ивана Михайловича.

— Ну а братья? Ведь вы, кажется, "заказали" троих...

— Верно! Мне явились и их имена: Володя, Саша и Женя. Так звали моих друзей детства... И все же интереснее вышло с ее отцом. Поначалу я засомневался: почему именно Иван Михайлович? Мать — Ивановна, и дочь — Ивановна? Странно... И тут поймал себя на том, что в голове назойливо вертелась прибаутка: "Афанасий, семь на восемь, восемь на семь..." Может, Афанасий? Вдруг внутренний голос строго одернул: "Не Афанасий, а Афанасьевич". Я был поражен. Когда вновь обрел способность сопоставлять, подумал: "И правда,

не с именем, а с отчеством что-то не то. Михайлович, и фамилия — Михайлов..." В это время меня окликнули друзья: "Мы пошли. Догоняй!"

Слушая рассказ Кононенко, я вспомнил случай с американским писателем Ричардом Бахом. Он услышал текст своей знаменитой повести-притчи, когда прохаживался в одиночестве вдоль калифорнийского канала Белмонт Шор. Причем непонятный Голос начал с названия — "Чайка Джонатан Ливингстон", и Бах, сев за письменный стол, добросовестно изложил на бумаге то, что продиктовал ему Некто "Я вовсе не автор, скорее медиум,— признавался он,— идея этого произведения принадлежит не мне".

А как объяснить происшедшее с Анатолием Кононенко?

Можно сослаться на древнеиндииский эпос, в котором встречается понятие "Джива". Оно обозначает невидимый оке ан отзвучавших жизней и отошедших в прошлое интеллектов, пульсирующий вокруг Земли.

Идею воскрешения предков проповедовал русский философ Н.Ф. Федоров. Ему ЛЯбыл очень близок, в частности, взгляд немецкого физика В.Фохта на природу мысли: последняя истекает иэ мозга, по-. добно желчи из печени, в виде некоего ле-' туче-тягучего образования

Подходят ли зти объяснения к случаю с Кононенко, который, возможно, воспринял информацию с энергетического фантома, оказавшегося над могилой Евдокии Ива-I новны Михайловой?

— Вы умеете угадывать чужие мысли⁹ — спросил я Анатолия Андреевича.

— Судите сами,— ответил Кононенко.— Однажды мне довелось встретиться с Вольфом Мессингом,— Мои сокурсники по Московскому энергетическому, где я тогда учился, договорились с ним об эксперименте. Мессинг, которого я не видел, стоя за перегородкой, попросил меня сосредоточиться и задал вопрос: "Что я написал в своей книжке? Я ответил контрвопросом: "Не про меня ли?" — 'Точнее!" — резко приказал Мессинг. "Мою фамилию?" — "Нет, неправильно!" — "Значит, имя. Вы написали: Анатолий" Я маленько промахнулся. В книжечке Мессинга значилось: "Ана-толь".

— Вернемся к эпизоду на Николо-Архан-гельском кладбище,— предложил я,— Не было ли зто предзнаменованием близкой смерти вашей жены Галины Егоровны?

— Не думаю... Пожалуй, нет. Она действительно плохо себя чувствовала тогда, но скончалась через полтора года... А я, знаете ли, человек семейный, домашний. Люблю уют, тепло. Люблю, когда меня кто-ни-будь ждет. Без этого — пустота в жизни. Возвращаться с работы нужно обязательно в семью. Одиночества не терплю. Через год — небольшой, в общем, срок — я познакомился с симпатичной женщиной. Она к нам в техникум комендантом устроилась. То да се... Но и ушедших забывать негоже, верно? Решил заказать мраморную плиту на могилу Галины Егоровны. И вот мы с Люсей отправились на Николо-Архангель-ское кладбище.

— А что, и Галина Егоровна там похоронена?

— Да,— кивнул Анатолий Андреевич.— Там... Приехали. Люся решила: "Закажем плиту, а потом зайдем к моей маме, поправим могилку. Ладно?" Я согласился. Не успели сделать и несколько шагов, как у меня по спине пробежал холодок. Я остановился, резко повернулся к Люсе и, глядя ей в глаза, спросил: — Ты, случайно, не Ивановна?

— Ивановна,— улыбнулась она.

Техника-молодежи 1 0 ' 9 4