Техника - молодёжи 1994-12, страница 14

НАШ

КАЛЕНД

А Р Ь

Воспитанные с детства в убеждении, что затянувшееся благополучие является естественным состоянием ^Ж>вечества, мы верили, что в результате медленной, но неизбежной эволюции постепенно создадутся еще более благоприятные условия существования. Даже сейчас, сорок лет спустя, нам трудно себе представить, что та длинная цепь катастроф, через которую мы прошли, и есть нормальная человеческая жизнь..."

С тех пор, как написаны эти слова, прошло без малого сорок лет. Их автор — Норберт Винер, один из величайших математиков мира.

Будущий создатель кибернетики вырос в гуманитарной семье — отец был профессором славянских языков в Гарвардском университете. Мальчик рос довольно хилым, с детства страдал близорукостью, да и характер у него был не мед. И вряд ли исключительные математические способности, проявившиеся

ОБРАТНАЯ

PRQ^k Норберта^ИЮ

Винера

очень рано, делали его детство счастливее. Он расскажет об этом впоследствии в книге "Бывший вундеркинд", которая в русском переводе так и не появилась.

В 14 лет Винер окончил колледж, в 18 — получил степень доктора философии Гарварда за диссертацию по математической логике. Затем еще два года изучал математику в Европе, у блистательных учителей — мировых светил Бертрана Рассела и Давида Гильберта.

Первая мировая вынудила молодого ученого вернуться в Америку. Он сменил несколько мест и в конце войны стал работать на баллис

тическом полигоне — составлять таблицы для расчетов стрельбы. Через полгода уволился из армии с твердым убеждением, что экс-вундеркинды для военной службы не годятся.

С 1919 году Винер преподает математику в Массачусетсском технологическом институте, в то время — сугубо инженерном вузе, где математика считалась всего лишь вспомогательной дисциплиной. Сейчас это один из мировых центров математических исследований, что во многом объясняется личностью Винера, проработавшего в МТИ — правда, с перерывами — до конца жизни (1964 г.).

В тридцатые годы Винер принял горячее участие в обустройстве многих ученых, бежавших в Америку от фашизма. Отчасти это объяснялось национальными мотивами — мало того, что он был евреем, у него еще оказались родственники в Германии. Но главное все же было не в личном. Интернациональный демократизм ученого основывался на твердом

В связи с вопросом об эффективном количестве общественной информации следует отметить как один из самых поразительных фактов в жизни государства, что в нем крайне мало действенных гомеостатических процессов. Во многих странах распространено мнение, признанное в Соединенных Штатах официальным догматом, что свободная конкуренция сама является гомеостатическим процессом, то есть что на вольном рынке эгоизм торговцев, каждый из которых стремится продать как можно дороже и купить как можно дешевле, в конце концов приведет к устойчивой динамике цен и будет способствовать достижению наивысшего общего благосостояния.

Это мнение связано с очень "утешительным" воззрением, что частный предприниматель, стремясь обеспечить свою собственную выгоду, является в некотором роде общественным благодетелем и поэтому заслуживает больших наград, которыми общество его осыпает. К сожалению, факты говорят против этой простодушной теории. Рынок — это игра, находящая свое подобие в семейной игре монополий. Она строго подчинена общей теории игр, которую разработали фон Нейман и Моргенштерн. Эта теория основана на допущении, что на любой стадии игры каждый игрок, исходя из доступной ему информации, играет согласно вполне разумной стратегии, которая в конце концов должна обеспечить ему наибольшее математическое ожидание выигрыша. Это — рыночная игра, в которую играют вполне разумные и совершенно беззастенчивые дельцы. Даже при двух партнерах теория игры сложна, хотя она часто приводит к выбору определенного направления игры. Но при трех игроках во многих случаях, а при многих игроках в подавляющем большинстве случаев результат игры характеризуется крайней неопределенностью и неустойчивостью. Побуждаемые своей собственной алчностью, отдельные игроки образуют коалиции; но эти коалиции обычно не устанавливаются каким-нибудь одним определенным образом и кончаются столпотворением измен, ренегатства и обманов. Это точная картина высшей деловой жизни и тесно связанной с ней политической, дипломатической и военной жизни. В конце концов даже самого блестящего и беспринципного маклера ждет разорение. Но допустим, что маклерам это надоело и они согласились жить в мире между собой. Тогда награда достанется тому, кто, выбрав удачный момент, нарушит соглашение и предаст своих партнеров. Здесь нет никакого гомеостаза. Мы должны проходить циклы бумов и спадов в деловой жизни, последовательную смену диктатуры и революции, войны, в которых все теряют и которые столь характерны для современности.

Конечно, рисуемый фон Нейманом образ игрока как вполне разумной и вполне беззастенчивой личности представляет абстракцию и искажение действительности. Редко можно встретить, чтобы большое число вполне разумных и беспринципных людей играли вместе. Там, где собираются мошенники, всегда есть и дураки; а если имеется достаточное количество дураков, они представляют собой более выгодный объект эксплуатации для мошенников. Психология дурака стала вопросом, вполне достойным серьезного внимания мошенников. Вместо того, чтобы добиваться своей конечной выгоды, подобно игрокам фон Неймана, дурак действует так, что его образ действий в общем можно предсказать в такой же степени, как попытки крысы найти путь в лабиринте. В одном случае некоторая политика обмана или скорее утверждений, безразличных к истине, заставит его покупать определенную марку папирос; в другом случае другая политика побудит его, как надеется партия, голосовать за определенного кандидата — любого кандидата — или принять участие в политической "охоте за ведьмами". Иллюстрированная газета будет продаваться благодаря некоторой точно установленной смеси религии, порнографии и псевдонауки. Сочетание заискивания, подкупа и устрашения заставит молодого ученого работать над управляемыми снарядами или атомной бомбой. Для определения рецептов этих смесей имеется механизм радиоопросов, предварительных голосований, выборочных обследований общественного мнения и других психологических исследований, объектом которых является простой человек; и всегда находятся статистики, социологи и экономисты, готовые продать свои услуги для этих предприятий.

К счастью для нас, эти торговцы ложью, наживающиеся на людском легковерии, еще не дошли до такого совершенства, чтобы все происходило по их желанию, потому что люди не бывают только дураками или только мошенниками. Средний человек достаточно разумен по отношению к вещам, представляющимся его непосредственному вниманию, и достаточно альтруистичен там, где дело касается общественного блага или индивидуальных страданий, которые он видит собственными глазами. В небольшой сельской общине, существующей достаточно долго, чтобы в ней сложились более или менее одинаковые уровни понимания и поведения, существуют вполне достойные уважения нормы попечения об обездоленных, управления дорогами и другими общественными средствами, терпимости к тем, кто лишь один-два раза нарушил общественные законы. Как бы то ни было, нарушители находятся здесь, и остальная община

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 1 2 ' 9 4

должна и впредь жить с ними. С другой стороны, в такой общине человеку не годится быть выше своих соседей. Всегда есть средства заставить его почувствовать силу общественного мнения. С течением времени он обнаружит, что оно является столь вездесущим, непререкаемым, ограничивающим и давящим, что он вынужден будет оставить общину, чтобы защитить себя.

Таким образом, небольшие, тесно спаянные сообщества обладают высокой степенью гомеостаза, будут ли это культурные сообщества в цивилизованной стране или селения первобытных дикарей. Какими бы странными и даже отталкивающими ни казались нам обычаи многих варварских племен, эти обычаи вообще имеют вполне определенную гомеостатическую ценность, объяснение которой является одной из задач антропологов. Лишь в большом сообществе, где "господа действительного положения вещей" предохраняют себя от голода своим богатством, от общественного мнения — тай^ ной и анонимностью, от частной критики — законами против клеветы и тем, что средства связи находятся в их распоряжении, — лишь в таком сообществе беззастенчивость может достигнуть высшего уровня. Из всех этих антигомеостатических общественных факторов управление средствами связи является наиболее действенным и важным.

Один из выводов настоящей книги состоит в том, что всякий организм скрепляется обладанием средствами приобретения, использования, хранения и передачи информации. В обществе, слишком большом для прямого контакта между его членами, эти средства суть пресса (книги и газеты), радио, телефонная связь, телеграф, почта, театр, кино, школы и церковь. Помимо своего непосредственного значения как средств связи, все они служат другим, вторичным целям. Газета есть средство рекламы и средство наживы для ее владельца, так же, как кино и радио. Школа и церковь не только убежище ученого и святого, но также жилище воспитателя и епископа. Книга, не приносящая прибыли ее издателю, вероятно, не будет издана и, конечно, не будет переиздана.

В таком обществе, как наше, открыто основанном на купле и продаже, в котором все природные и человеческие ресурсы рассматриваются как полная собственность первого встречного дельца, достаточно предприимчивого, чтобы их использовать, эти вторичные стороны средств связи все более вытесняют их основное назначение...

Итак, во всех отношениях на средства связи налагается тройное ограничение: исключение менее выгодных средств в пользу более выгодных; то обстоятельство, что средства связи находятся в руках очень ограниченного класса богатых людей, поэтому, ее-

12