Техника - молодёжи 1997-03, страница 61

ло, как днем. В Бугрино, единственном населенном пункте острова, среди военных паника: до Новой Земли подать рукой, каких-нибудь 200 верст, а там — термоядерный полигон, время от времени гремят взрывы. Неужто рванули по ошибке?.. Да вот загадка: клубящийся шар погас, а звуков — никаких. Мертвая тишина, прерываемая лишь скорбным воем густошерстых северных собак.

Начальник гарнизона немедленно связывается со штабом округа, оттуда докладывают о происшедшем в Москву. Дежурные генштаба скороспешно прозванивают всю цепочку: метеорный патруль — служба радиолокации — спутниковый дозор — штаб ракетных войск — штаб военно-воздушных сил — бункер Особо Важных Спецслужб. Результат прозванивания — нулевой.

В 8.32 часовой у склада горюче-смазочных материалов замечает в некотором отдалении, на скалистом бугре, неизвестный объект с пульсирующим свечением. По телефону докладывает в караулку. Вскоре уже весь гарнизон в переполохе, а его начальник приказывает подать к штабу свой персональный вездеход, чтобы произвести рекогносцировку. Однако подполковник, будучи воробьем стреляным, вовремя спохватывается: уж лучше лишиться благодарности вышестоящих начальников, чем утратить благосклонность нежнейшей половины рода человеческого. Вдруг зто контейнер с дьявольскими ядерными отходами? С радиацией шутки плохи... На всякий случай, всем без исключения подчиненным строжайше запрещено приближаться к объекту, пульсирующему в темноте полярной ночи.

Через сутки в Бугрино слетелась тьма-тьмущая начальников — от генерала с Лубянки в штатском до ядерщика в лампасах. Посовещались, замерили радиацию — оказалась в норме. Тогда приказали осветить объект прожекторами. Стекла биноклей на сорокаградусном морозе быстро мутнели, приходилось протирать оптику спиртом, однако смогли довольно подробно все рассмотреть.

Объект шестиметровой высоты представлялся довольно странным сооружением: то ли макет восточного дворца, то ли подобие собора Василия Блаженного, только луковки без крестов, а вместо них навер-шия, как у новогодних елок. Стены пластинчатые, узорчато-ребрис-тые, в красноватых подпалинах, — нечто среднее между корою дерева, опереньем птицы и рыбьей чешуей. На стенах пульсировало серебристо-жемчужное сияние. Покоился объект на иссиня-черном, расширяющимся книзу раструбе с горизонтальными округлыми выпуклостями, напоминающими мелкие ступени. Дверей, окон или иллюминаторов не было замечено.

Зато заметили рядом в расщелине, когда соддаты приблизились с автоматами наизготовку, другую диковину — неподвижного, двухметрового, темноволосого мужчину в прозрачном шаре вроде хрустального. Выглядел мертвец лет на сорок — сорок пять, лицо бронзовело загаром, глаза были открыты — черные-пречерные и пронзительные. Облачен в синий комбинезон, перламутрово-блестящие перчатки и ботинки, похожие на игрушечные дирижабли,— длиннющие, остроносые, тоже блестяще-перламутровые, с черными шариками вместо шнурков.

Первое, что приказал сделать немногословный ядерщик в лампасах, когда осмыслил увиденное — накрыть Неизвестный Объект (НО) и Неизвестный Шар (НШ) брезентом, дабы не засекли со спутников американские империалисты, рвущиеся к мировому господству. Второе — с каждого обитателя Бугрино незамедлительно взяли подписку о неразглашении важной государственной тайны: и о вспыхнувшем над тундрой огненном шаре, и о загадочных находках возле склада ГСМ предписывалось молчание хранить ровно четверть века.

Еще через сутки громаднейший вертолет с четырьмя винтами унес из Бугрино в неизвестном направлении и зачехленный НШ с мертвецом, и опутанный канатами НО — тоже в пятнистом чехле (для маскировки). Вслед за тем исчезли в небе высокие гости, поздравив начгарнизона с присвоением внеочередного — полковничьего! — звания.

В подземном сверхсекретном бункере близ Мытищ над «бугрин-ским феноменом» (так значилось в заведенном деле Ns 75/04-САС) колдовали знаменитейшие спецы. Чего только не перепробовали, пытаясь проникнуть внутрь НШ и НО, — ничто не помогло: изделия были явно сработаны не на земных предприятиях.

Доложили генсеку. Тот прибыл с министром обороны и Главным Идеологом, осмотрел инопланетные гостинцы, глубоко задумался, восседая в кресле, даже вздремнул малость. Затем взъерошил пальцами свои замечательно широкие и густые брови, громыхнув на весь бункер:

— А што рассусоливать? Смелость города берет. Нет таких крепостей, которые бы не взяли большевики. Пушчонка-то лазерная зря, штоль, у вас вон пылится? Попытка не пытка. — И захохотал.

Спецы знаменитейшие, похолодев от ужаса, безмолствовали, а свита заулыбалась, поддакивая.

Через час после отбытия Бровастого всеиспепеляющий лазерный луч впился в обшивку НО — и произвел действие не большее, чем солнечный зайчик. Уязвленный лазерный академик, не веря своим глазам, приказал оператору нацелить мортиру на НШ, поближе к краю, чтоб не задеть мертвеца: да неужто и в прозрачный легкий материа-лец лазер не вгрызется?

После выстрела с НШ ничего не произошло, однако на лбу мужчины в комбинезоне вспух кровавый молниевидный излом: скорее всего, лазерный пучок из-за внутреннего преломления изогнулся, исказился

и впился в инопланетянина, который оказался пребывающим в анабиозе, ибо закрыл рукою рану.

Эксперимент с лазерной стрельбой фиксировался, как положено, четырьмя видеокамерами. И все четыре бесстрастно засвидетельствовали: через семьдесят секунд после рокового выстрела и НШ, и НО разом окутались непроницаемой тьмой, а когда тьма — еще через минуту — рассеялась, бесценные для отечественной науки объекты исчезли — беззвучно, как привидения.

Выслушав доклад о невероятном ЧП, генсек заподозрил какой-то очередной гнусный подвох, но когда просмотрел все четыре видеозаписи, пробормотал в глубочайшем унынии:

— Напрасно. Напрасно мои суслики из отдела агитации и пропаганды талдычат, что ни Бога, ни дьявола нет. Вот он — дьявол! — И трижды перекрестился.

VII. Не поглотит навеки тьма...

Поздним вечером я позвонил Гернетам — они оказались уже на Корсике. К видеотелефону подошла Жанна — в васильковом халате с капюшоном.

— Спасительница Капитана, я получил твое ночное послание. Бла годарю,— сказал я.— Ты непредсказуемая женщина. Но скажи: почему решилась поделиться со мною событиями сорокалетней давности?

— Все эти годы, Геркулес, я по-настоящему любила лишь тебя. Одного тебя. И нашего с тобой сына. Неродившегося.

— Нашего сына, Жанна?

— Помнишь, я говорила, перед поездкой на Алтай, но ты не поверил. Любящие женщины не ошибаются, Ники. И Капитан-космострои-тель это мне подтвердил. Прошлой ночью.

— Ты снова повидалась с Капитаном? !де?

— Во сне. Перед тем как приснилась тебе. С помощью космострои-телей.

Я молчал.

— О чем призадумался? — спросила она.

— О том, что любишь ты меня в другом времени. Тогда оно было густое и тягучее, как мед. И солнце почти не двигалось в небе. И ночи длились бесконечно. И волосы твои пахли медом.

— А твои, Геркулес, травою. Помнишь?

— Ничего не помню. Ничего. Для меня — то время истаяло, как свеча.

— Но почему?

— Потому что стал другим. Ничтожеством, погрязшим в чужих дрязгах.

Жанна вздохнула.

— Не суди себя так строго, Ники. Не суди. Я знаю: ты все делаешь ради общего нашего спасения. Я горжусь тобою... Пойми: любой в жизни оступается. Даже я, вроде бы праведница из праведниц, изуродовала себе молодость. Иногда просматриваю твою пленку с подземным озером — и диву даюсь: да я ли это?

Я опешил.

— Пленка? Но откуда?

— Выкрала у Гернета. Еще тогда, до поездки на Алтай. А потом Эрик и сам покаялся.

— И не сочла меня ничтожеством?

— У вас, мужчин, своя логика. Представь, тебя обнаружили бы в пе щере. На куски бы разорвали. Но ты рискнул, хотя риск был смертельным... Подземное озеро... Смерть... Послушай, как тонко выразил предчувствие смерти Оссиан: «Нет, не кинжал, не яд цикуты, и не сошествие с ума...»

Тут она вздохнула и закрыла глаза. А я закончил:

— Подземным озером, покуда не поглотит навеки тьма...

Я смотрел на нее, а она — на меня. Как тогда, в «Домодедово», возле озера, полного лунного огня...

— Милый Ники, — говорила Жанна. — Пойми наконец: и Эрик, и я, и ты, и наш с тобой ребенок, пусть неродившийся, — нерасторжимое целое. Веришь ли, но мне всегда казалось, что и течение твоей судьбы предопределили космостроители. Мы все закручены одной космической воронкой, и лишь всем вместе следовало бы нам перенес ись в иные миры. Во всяком случае, я этого хочу.

Я молчал.

— Помнишь дату: 10 января 2012 года?

Я молчал.

— Веришь ли, что обещанное Капитаном исполнится, и мы — пусть и в другом обличье — станем частицей иного бытия — всекосмичес-кого? Почему молчишь, Ники?

— Верю только в одно, Жанна, — сказал я. — Верю, что в любых иных временах и обличьях нам с тобою повезет больше, чем здесь на Земле. ■

Еще с конца 70-х при редакции «ТМ» действует выставка «Время — Пространство — Человек». На с. 52, 53 и 57 приведены репродукции картин, согласующихся с сюжетом повести:

Владимир Княгницкий. «Раба до скончания времен». Нориоши Охран (Япония). «Блаженство». Адольф Шеллер (Австрия). «Млечный путь».

Т Е X Н И К А - М О Л О Д Е Ж И 3 '9 7

59