Техника - молодёжи 1997-07, страница 46

— Знаете, батенька, нам и в голову не приходит, что бывает на свете... Это напоминает мощный направленный вакуумный отсос. Но вот вопрос: почему именно из этой квартиры? А не припомните ли вы, Иван, кто из окружения вашей тетушки чаще всего появлялся в доме? И после кого она уставала, кого зарекалась приглашать снова, но потом сожалела, раскаивалась и снова принимала у себя этого человека или сама шла к нему в гости — то из вежливости, то из жалости: в общем, из добрых чувств и с добрыми побуждениями? Или — из окружения ее мужа?

Я задумался. Вот уж задача так задача: тетка Лера была человеком общительным, как и Борис народ в квартире просто роился — попробуй тут, остановись на ком-то одном! И все же бледное, надменное, с глазами навыкате лицо Татьяны Львовны, «заклятой», как мы с Борисом называли ее, подруги мелькало перед глазами чаще других. То она приезжала жаловаться на сбежавшего от нее лет пять назад мужа, или — на жизнь вообще то звонила вечером, чтобы поплакаться — в доме, мол, все вверх дном, а сил убрать нет; то ей хотелось срочно поделиться возмущением... Поводов было немыслимое множество, но самый положительный из них — получасовая болтовня о купленных кастрюлях; всем остальным Татьяна Львовна, несмотря на молодой возраст и внешнюю привлекательность, была недовольна: работой состоянием здоровья, окружением, ценами, погодой, зарплатой, — практически всем, что только можно придумать. И это выражалось на ее лице — надменном; но еще больше — в голосе: высоком, писклявом, почти мышином.

Я прекратил отношения с Татьяной Львовной почти сразу, после трех, то ли четырех встреч, когда понял, что она пуста, хитра, завистлива и цинична. Борису пришлось сложнее. Несколько раз присутствие Татьяны Львовны даже омрачало его с Лерои отношения; он не настаивал на разрыве этого странного приятельства, но и при мне, и, уж точно, без меня, пытался выяснить у жены, что может связывать их, столь разных людей? Лера отвечала, что она бы и рада избавиться от навязчивой приятельницы, но, как только та уходила, Лере становилось ее жалко: одинокую, брошенную, не умеющую радоваться ничему в жизни, и она уже ждала следующей встречи, чтобы загладить свою несуществующую вину. А Татьяна Львовна использовала любую возможность побыть рядом с Болерами, особенно с Лерой — Борис стал избегать этих встреч.

Вспомнилось напряженное, затвердевшее лицо Татьяны на похоронах Бориса; все были ошеломлены свалившимся горем, лишь Татьяна Львовна оставалась невозмутимо-спокоиной, даже неприлично расцветшей, по сравнению с собою же недавней; она не отрывала взгляда от Леры, и тогда все расценили это как особую внимательность близкой подруги. Только сейчас, вспомнив этот взгляд я понял, что в нем не было ни сострадания, ни жалости, ни любви, ни доброты, ни скорби,— в нем светилась какая-то хищная жадность.

И еще раз я вспомнил этот же, но еще более откровенный, пожирающий взгляд — уже на похоронах тетки Валерии,— казалось, что о него можно споткнуться, как о туго натянутую струну.

— Окружение... Да, чаще других заходила и звонила Татьяна Львовна она социолог, занимается чем-то, связанным с убийствами или просто смертями: то ли классифицирует, то ли обобщает — не помню...

— Так-так-так,— застрекотал заинтересовавшийся Михалыч после того, как я рассказал о своих наблюдениях,— совпадает, очень даже совпадает, не правда ли, Леонид Иванович?

— Совпадать-то оно совпадает,— пробасил Макаров,— тут ни лозы, ни рамок не надо, и все же загадочного больше, чем ясного: ну, к примеру, что зто за таинственный автомобиль, как и зачем была разрушена аура вещей и имеет ли к этому отношение Татьяна Львовна... Кстати, почему одни вещи пострадали больше, а другие вовсе не пострадали — вот, хотя бы, если не ошибаюсь, холодильник? Что ты, Ваня, как хозяин, думаешь на сей счет?

Я пожал плечами:

— Ну, разве что его привезли с дачи уже после смерти Леры. Но имеет ли зто значение?

— Может, и имеет, — поощрил меня Макаров,— если ты скажешь еще что либо о табуретке, чайнике, тарелках...

— А что говорить? Это были любимые вещи Болеров, поэтому их и жалко...

— Это-то и важно, что — любимые. Значит, насыщенность и размеры их ауры были максимальные. Эти вещи пострадали в первую очередь. Следовательно...

— Вы хотите сказать, что можно направленно, выборочно, на таком расстоянии срывать ауру? — воскликнул Георгий Михайлович.— Фантастика!

И тут вдруг он замер, схватился за голову и кинулся к телефону.

Он лихорадочно набирал номера, разыскивая кого-то по всему городу. Наконец, мы услышали:

— Ольга Никаноровна? Извините... да... нет, ничего срочного... Помните больную Синицыну... да-да, аномалия защиты... да, отсутствие границы выхода энергии... Что вы говорите, какой ужас, не знал... Тогда ясно, почему все так быстро... А что за бред? Уберите красную машину? Да-да, это возможно, в таком состоянии... Нет-нет, ничего особенного, просто проверяю материалы для доклада, вот и позвонил, извините, что в субботу... да-да, до понедельника, спасибо, до свидания, кланяюсь нижайше...

Он осторожно положил трубку на рычаг и выдержал истинно кача-ловскую паузу.

— Интересненькое, понимаете ли, дельце... Там тоже знаете ли, была красная машина... И гоже, представьте себе погиб в катастрофе муж этой самой Синицыной которого она очень любила и без которого зачахла... Что-то многовато для обычного совпадения, не находите ли, коллега?

— Всяко бывает,— уклончиво о ветил Макаров,— хорошо бы посмотреть картину за последние полгода; мне — в своих клиниках, вам — в своих. Что-то здесь определенно не чисто.

От размышлений вслух отвлек телефонный звонок. Георгий Михайлович отдернул руку от аппарата, как от огня.

По голосу звонившего, моего закадычн эго друга, бывшего однокашника Эдварда, можно было предположить, что стряслась беда. Вторая же его фраза все объяснила:

— Лариса умерла. Если можешь — приезжай.

Жене Эдварда было всего лишь двадцать три года. Как так — умерла? От чего? Что за дикость⁹

Как ни фантастичны были предположения поехавших вместе со мной Макарова и Карасева, они подтвердились: Лариса умерла от мощного повреждения ее индивидуального поля. Эдварда не стали ни о чем расспрашивать, решив ограничиться собственными наблюдениями. Я высказал опасение, что на него тоже будет совершено психическое нападение — так же, как, видимо, на тетку Леру, когда она хоронила Бориса. Оба профессионала согласились со мной, и вскоре Эдвард имел надежную защитную оболочку, ему ничего не оставалось, как согласиться на это — он знал, что я настаивать зря не стану, тем более в такие тяжелые для него дни.

А еще через день, в понедельник, на похоронах, Карасев вычислил сапера — рыжеволосого молодого человека спортивного вида, который был чем-то раздражен или раздосадован. Михалыч объяснил его состояние тем, что сапер не смог наладить ранее существовавший контакт с Эдвардом: мешала защитная оболочка.

На мой вопрос о молодом человеке Эдвард ответил, что зто институтский приятель Ларисы; вернее — друг ее приятельницы; что он исправно посещал все вечеринки и праздники, которые Лариса была мастерицеи организовывать в своем доме; что после общения с ним Эдвард испытывал истощение и опустошенность, как после сданного экзамена.

Выслушав мою информацию, Макаров ответил:

— Ничего удивительного, вампиров достаточно много; но меня удивляет такая их концентрация в единицу времени и, главное, мощность. Такое ощущение, что о неосознанном контакте здесь не может быть речи — они ходят, как на работу, и не исключено, что имеют определенную технологию откачки энергии. Я узнавал у себя в академии — несколько странных летальных случаев с диагнозом «истощение». Просто никому не приходило в голову связать их во едино, в цепочку.

- ^

- ^ • ш

• . -

\v "яг jT

•М

Г

1

Ш W

. -ПИ \.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 7 97

XII