Техника - молодёжи 1998-02, страница 24

лики исто

Р и и

— ИМЯ князя

(Окончание. Начало в № 1 за этот год.)

«АЩЕ ХОЩЕШИ СЬБЛЮСТИ ЗЕМЛЮ СВОЮ...»

Для широкой публики в характере и поступках Александра Невского ничего загадочного нет: его облик неразличимо сливается с безусловно героическим образом из одноименного фильма.

Для специалистов-исследователей — это одна из самых сложных и трагических фигур отечественной истории. Диапазон оценок его политики необычайно широк: от резко негативной (Дж. Феннел) до безоговорочно положительной (Л.Н. Гумилев). Суть проблемы обобщенно выразил литературный критик и историк Вадим Кожинов: «...понять судьбу и волю этого великого деятеля не так легко. Он был исключительно ценим на Руси, но в XIX — XX веках не раз подвергался весьма резким нападкам и за свои тесные взаимоотношения с монголами, и за бескомпромиссное противостояние католическому Западу. Ведь Александр Ярославич стал побратимом хана Сар-така, сына самого Батыя (и, по тогдашним понятиям, считался поэтому сыном последнего!), а с другой стороны, отверг лестные предложения о союзе, выдвинутые в 1248 году в послании к нему римского папы Иннокентия IV»'.

Уже это короткое высказывание способно вызвать длительную полемику. Большинство историков весьма скептически относятся к факту побратимства Александра и Сартака. Некоторые допускают если не союзные, то взаимовыгодные отношения северных русских земель и Орды, но относят их установление к концу 40-х — началу 50-х годов XIII века. И уж совсем немногие говорят о военном союзе в самом начале 40-х, непосредственно после разорения Батыем южнорусских княжеств.

Эта версия, связанная с одним из ключевых событий нашей истории — победой Северной Руси в войне с ливонцами в 1242 году, уязвима для критики, ибо основывается на косвенном свидетельстве — сообщении польского историка немецкого происхождения Рейнгольда Гейденштейна (ок.1556 — 1620), сославшегося на известное ему «предание», то есть летопись (устные предания не датируются).

По его словам (приводимым далее с комментариями Кожинова), Псков «был взят немцами, как гласит предание, около 6750-го (то есть 1242-го — года «Ледового побоища». — В.К.). Однако немного спустя после того Александр Ярославич (Невский. — В.К.) из рода Мономахова возвратил свободу городу; будучи отправлен ханом татарским Батыем и получивши в подмогу татарские вспомогательные войска, он победил в сражении ливонцев и затем по договору возвратил город (Псков. —

в.к.у.

По Гейденштейну, освобождением собственных владений из-под власти Тевтонского ордена (частью которого еще в 1237 году стал Ливонский орден рыцарей-меченосцев) Новгород обязан... инициативе Чингисидов. Это, конечно, преувеличение. «Выражение «отправлен ханом Батыем», — поясняет Кожинов, — означает, очевидно, лишь то, что Александр Невский признавал верховную власть Золотой

ем о предпринимаемых действиях. Но золото-ордынская военная поддержка борьбы Руси с натиском Запада началась, следовательно, уже при Батые. Кстати сказать, многие историки считают только что приведенное сообщение недостоверным, однако их сомнения обусловлены присущим им ложным представлением о взаимоотношениях Руси и Золотой Орды вообще...»³.

Александр Невский в исполнении Николая Константиновича Черкасова. Кадр из одноименного фильма Сергея Эйзенштейна, снятого в 1938 году.

Далеким от политики людям представляется безнравственной сама возможность союзнических отношений правителя с теми, чьи руки только что обагрила кровь его соотечественников. При этом как бы забывается то (кстати, довольно загадочное) обстоятельство, что Северная Русь разорению не подверглась, что ее князья в силу различного рода причин с татаро-монголами не воевали, отчего у Батыя не было с ними личных счетов, и что мир предлагал и условия этого мира диктовал — он. Уклониться же от договора с монгольскими ханами Северная Русь не могла — иначе она разделила бы участь восточных и южных княжеств.

Вопрос в том, когда впервые и в каком объеме были оговорены и реализованы договорные обязательства сторон.

В попытке приблизиться к ответу обратимся сначала к суждениям авторитетных русских историков.

Известно, что Александр Ярославич, не поделивший властных полномочий с новгородцами и живший в родном Переяславле-Залес-ском, в 1241 году по их повторной просьбе вернулся на княжение в Новгород Великий, во владениях которого уже хозяйничали немцы, безотлагательно взял укрепленное ими Копо-рье, пленил гарнизон этой крепости и привел пленных в Новгород. Часть пленников «отпустил на волю, только изменников вожан и чудь перевешал. Но нельзя было так скоро освободить Псков; только в следующем 1242 году, съездивши в Орду, Александр выступил ко Пскову и взял его...»'.

Итак, непосредственно перед весенним походом 1242 года, не будучи готов «с налету» вернуть захваченный Тевтонским орденом Псков, Александр Ярославич, по мнению С.М. Соловьева, едет в ставку Батыя. Надо полагать, не по собственной воле. Далее Соловьев пишет: «Еще в 1242 г. Невский ездил в Орду, потому что Батый прислал сказать ему: «Мне покорил бог многие народы, неужели ты один не хочешь покориться моей державе? Если хочешь сберечь землю свою, то приходи поклониться мне и увидишь честь и славу царства моего»⁵. Фактически это перевод текста первой редакции жития князя — «Повести о житии и о храбрости Александра Невского»: «Ты ли един не хощеши покорити ми ся? Но аще хощеши съблюсти землю свою, то приеди скоро къ мне и видиши честь царства моего»". Разумеется, автор повествования передал не буквальные слова ханских послов, но суть предстоявшего договора. Первая часть формулы прозрачна: хотя Новгород и миновал нашествия татар, этим он не освобождается от признания их верховенства и от дани. Любопытнее вторая фраза: «Но если хочешь сохра

нить землю свою, то приди скорее ко мне...» Проще всего увидеть здесь угрозу: не подчинишься ханской власти - и твой удел будет разорен по примеру прочих. Но между строк читается и нечто другое (возможно, опущенное при редактуре): если хочешь уберечь свои владения [от иноземных захватчиков], незамедлительно прибудь ко мне [и получишь поддержку]. Батый, опытный полководец и искусный дипломат, чьи осведомители проникали в отдаленнейшие уголки империи Чингисидов и сопредельных государств, конечно же, знал о западной экспансии против Северной Руси, был наслышан о недавней победе Александра над шведами и о его нынешних затруднениях. Предлагая помощь, он достигал сразу нескольких целей: во-первых, ослаблял натиск Запада на богатую, не разграбленную Северную Русь, сохраняя ее как данника и как необходимый буфер между Монгольской империей и державами Западной Европы; во-вторых, располагал к себе отважного и талантливого полководца, авторитет которого мог сослужить неплохую службу при усмирении непокорных русов; в-третьих, устанавливал контроль (хотя бы в форме прямого наблюдения) над властным и пылким в силу молодости пра-

Такой шаг Батыя нисколько не противоречит следующей оценке монгольской политики в 1240 году: «С достаточной мерой осторожности мы все же остановимся на весьма вероятном предположении, что и здесь Чингисова дипломатия постаралась разделить своих противников и подтолкнуть Римскую курию к агрессии на Новгород в решающий час похода Батыя на Южную Русь и Европу»'. Причем серьезных интриг не требовалось: достаточно было, скажем, распустить слухи о том, что Северная Русь не располагает серьезными силами для отражения удара с Запада. Выигрыш следовал двойной: часть сил католической Ев-

Одна из старейших русских крепостей — Ко-

ропы сковывалась на северном направлении, а войска Новгорода и его ближайших союзников, не принимавшие участия в битвах с татарами и потому сохранившие изначальную боеспособность, отвлекались на отпор шведским и немецким крестоносцам и не могли прийти на помощь южным княжествам. К весне 1242 года ситуация качественно изменилась. К этому времени татаро-монголы отказались от дальнейших операций в Европе. Отныне их занимали внутренние дела улуса — будущей Золотой Орды и организация бесперебойной дани с подвластных территорий. И отдавать богатый Новгород немецким рыцарям им было не с руки. «...Батый решил снова сделать ставку на проверенного в военном деле князя Александра. Об этом, в сущности, говорила и поездка князя Александра в Орду, совершенная им в 1242 году... Выезжал он в стан грозного завоевателя, не завершив изгнания немцев из Пскова. Это не надо упускать из виду. Возвратившись из Орды, Александр Ярославич собрал новгородские полки и, спокойный за свой тыл, двинулся к Пскову...»'. Сопоставив замечание Соловьева («нельзя было так скоро освободить Псков») и процитированный вывод Грекова и Шахмагонова, нетрудно заметить: в

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 2 9 8

ШТЯ