Техника - молодёжи 1998-02, страница 25

результате поездки в Орду произошло нечто, позволившее Александру незамедлительно двинуть дружины и ополчение ко Пскову. Возможно, это нечто — «договор о ненападении» с татарами, но нельзя исключать и более суще-■ визита — отмеченную Гейден-м военную помощь.

.....ПРИЕДИ СКОРО КЪ МНЕ». НО КУДА?

Из русских источников упоминают о Александра к Батыю в 1242 (или 1241) году лишь позднейшие псковско-новгородские летописи. Прочие — умалчивают о ней. Житие, по обыкновению избегающее датировки событий, помещает сообщение о встрече князя с ханом после описания битвы на Чудском озере в 1242-м и стычек с литовцами в 1245-м. То ли здесь речь идет уже о другом визите, состоявшемся после смерти великого князя Ярослава Всеволодовича в 1246 году, то ли имеет место контаминация — нередкое даже в документальной литературе совмещение двух или нескольких событий. Но автор первоначальной редакции жития — их «самовидец»: едва ли ему изменила память. Итак, либо Александр Ярославич в начале 1242 года в Орду не ездил, что противоречит сообщениям вышеупомянутых летописей и польского хрониста, либо житие подверглось редактуре. Осуществить ее мог сам митрополит Кирилл, по прямому поручению которого (если не им самим), и было, как считает Д.С.Лихачев, написано житие⁹. Ранняя смерть Александра Ярославича потрясла митрополита. Он любил князя и высоко ценил его усилия по сохранению мира с татарами. Житие сохранило скорбные слова владыки, обращенные к соотечественникам: «Чада моя, разумейте, яко уже заиде солнце земли Суздальской!»¹⁰.

По наблюдению историка, «до конца своих дней Кирилл сохраняет неприязненные чувства по отношению к Орде. В 1267 г. хан Менгу-

Из дерева 6i родски башни

Темир присылает ему свой ярлык, установивший привилегированное положение русской церкви. Однако митрополит, насколько известно, не ездил в Сарай с дарами и поклонами. Он враждовал с «татарскими угодниками» — ростовскими епископами»".

Вряд ли эта неприязнь отражала политические взгляды владыки. После того как Даниил Галицкий, в надежде получить помощь против татаро-монголов, провел активные переговоры с римской церковью и даже принял в 1253 году королевский венец из рук высшего дипломатического представителя Ватикана — папского легата, митрополит Кирилл порвал со своим прежним покровителем и соратником, которому был обязан кафедрой. Отныне высший иерарх Русской Церкви — верный сподвижник и близкий друг Александра Невского.

Причиной глубоко личной неприязни Кирилла к ордынским властям могло стать предполагаемое отравление Александра Ярославича в ставке хана Берке, который первым из ордынских правителей принял магометанство. (Традиционно веротерпимые, монгольские ханы до того придерживались шаманизма, а кое-кто исповедовал христианство. Согласно восточ

ным источникам, христианином несторианско-го толка был дружественный Александру Сар-так. Впрочем, далеко не все историки доверяют этому свидетельству.)

Так или иначе, у Кирилла были причины исключить из жития князя сообщение о его первой поездке в Орду и полученной там помощи (коль скоро таковые имели место): реальная политика и ее письменное изложение всегда несколько различаются...

Некоторые исследователи считают, что визит к Батыю в его улус в начале 1242 года был в принципе невозможен: хан к этому времени не вернулся из западного похода¹². Действительно, еще в марте основные войска Бату (номинально возглавлявшего экспедицию) и Суботая (секретно осуществлявшего реальное руководство ею) дислоцировались в Венгрии. Но этим обстоятельством не исключается возможность встречи Александра Ярославича с наместником 35-летнего в ту пору Батыя, которым вполне мог быть его сын Сартак. (Обычная практика средневековых правителей: точно так же Ярослав оставлял юного Александра на Новгородском княжении. Не с того ли знакомства началась приязнь двух молодых людей — русского князя и монгольского «царевича»?) Вероятен контакт (скажем, обмен послами) и с самим Батыем, находившимся, разумеется, не в Поволжье, а в несколько более отдаленном от Новгорода Подунавье.

Однако союзнические отношения не возникают на пустом месте. Для их установления необходим обоюдный интерес. Например, наличие общего противника (известно мстительное отношение монголов к тем, кто выступил против них с оружием в руках). Однако ни поляки, ни венгры в ту пору не входили в число неприятелей Северо-Западной Руси. Какой общий враг объявился у Александра Ярославича и монгольских ханов в Европе? В трехтомной «Истории Венгрии» об этом ни слова, в еще более объемистом трехтомнике «История Польши» — досадная недомолвка: «...феодально раздробленная Польша оказалась не в состоянии остановить татаро-монголов. Они двинулись... на Силезию, легко подавив попытку малопольского рыцарства преградить им путь. Более решительное сопротивление татаро-монголам было оказано в Силезии, где во главе силезского рыцарства, получившего помощь из-за границы (курсив мой. — А.В.), стал самый могущественный из польских князей того времени Генрик Благочестивый. В битве под Лигницей, 9 апреля 1241 г., силезское рыцарство было разбито наголову, погиб и сам князь Генрик»¹³. После чего татары покинули пределы Силезии, направившись на юг: операция в Польше не преследовала политических целей по установлению их господства — это был всего лишь маневр двух монгольских туменов, отвлекший часть европейских сил от основных действий Бату и Суботая в Венгрии.

То, о чем умолчал академический труд, в двух словах сообщают популярные мультимедийные энциклопедии «Encarta» и «Britannica CD»: с монголами под Лигницей сражались польские и немецкие рыцари. Более точные сведения приводит американский журнал «Military History»: «Армия Генрика численностью приблизительно в 30000 воинов состояла из польских и тевтонских рыцарей, французских рыцарей-тамплиеров и рекрутированных пехотинцев, включая немецких золотодобытчиков из города Гольдберга. Противостояло ему примерно 20000-тысячное монгольское войско, вдохновленное победами над другими польскими армиями. Командовал им Кайду, правнук Чингисхана». И далее новые подробности: под Лигницей «Генрик построил свои силы четырьмя отрядами и разместил их один за другим на Валыитадте (название поля. — А.В.). Первая группа была составлена из рыцарей различных национальностей и дополнена шахтерами из Гольдберга под командой Болеслава, сына маркграфа Моравии. Сулислав,

брат покойного краковского воеводы, вел вторую группу — жителей Кракова и велико-польских рыцарей. Третья группа состояла из рыцарей из Ополе во главе с опольским князем Мешко и тевтонских рыцарей из Пруссии под командованием военного магистра (Heermeister) Поппо фон Остерна. Князь Генрик вел четвертую группу, которую составили вооруженные люди из Силезии и Бреслау (ныне Вроцлав. — А.В.), великопольские и силез-ские рыцари, а также французские рыцари-тамплиеры»".

Численность тевтонцев, сразившихся в апреле 1241 года с татаро-монголами на территории Польши, неизвестна, но о том, что отряд был достаточно велик, свидетельствует личность его командира: Поппо фон Остерн в 1241 — 1244 годах являлся магистром Пруссии.

Итак, общий противник у новгородского князя и монгольских ханов был: Тевтонский орден. Бату и Суботай, осуществлявшие общее руководство операциями в Европе, едва ли упустили бы случай еще раз поквитаться с крепко битым противником. Спустя ровно год после Лигницы эта возможность им представилась. Воспользовались ли они ею?

«И ГОРДЫЙ ВНУК СЛАВЯН, И ФИНН...»

Загадка остается. На сегодняшний день можно говорить лишь о вероятном участии татаро-монгольского отряда в освободительном походе князя Александра в 1242 году. Причем вряд ли это были этнические монголы. Их-то командование щадило: при штурме крепостей и в полевых атаках вперед посылались набранные в монгольскую армию жители завоеванных стран. Ставка хана (где бы она ни находилась — на Волге или Дунае) могла отрядить в распоряжение Александра рекрутов из тюр-коязычного Поволжья. А к тюркам на Руси давно привыкли. Так, старинные враги-союзники русских князей, извечные участники их междоусобиц — половцы (кыпчаки) охотно поступали на княжескую службу. Разорение татаро-монголами Волжской Болгарии (или Булгарии) вызвало исход многих булгар в незатронутые нашествием северо-западные земли Руси.

Так представляют облачение русского князя и его дружинника члены Санкт-Петербург-ского общества Александра Невского.

ТЕХНИШ-МОПОДЕЖ»