Техника - молодёжи 1999-04, страница 45

— Это ничего не изменит. Но если будешь хорошим мальчиком, все будет недолго и почти не больно. А потом — как будто уснешь.

Тони помотал головой.

— Как хочешь, — равнодушно сказал я, — тебе выбирать. Оба варианта, конечно, не ахти. Но всегда приятно, когда есть хоть какой-то выбор

Выбор, альтернатива... Был ли у меня выбор, когда Среднеазиатская Республика вляпалась в северный конфликт, и с третьего курса университета нас всех замели под ружье? Или выбор был позже, когда мы убивали, чтобы не быть убитыми, и не существовало ничего, кроме своих ребят и этих ходячих мертвецов, которые только делали вид, что еще живы, и которых нужно было как можно скорее привести в подобающее им состояние? Не было у меня выбора. То есть возможности кое-какие были... да уж больно паршивые.

— Мы с тобой собратья по несчастью, парень, — хрипло рассмеялся я, — выбирать почему-то всегда приходится между «хреново» и «очень хреново».

Время легкомысленного трепа истекало. Наступал срок истерических криков и просьб о пощаде. И, возможно, попыток к сопротивлению. Мальчишки почти всегда дерутся до последнего, другое дело девчонки. Иногда у меня было такое ощущение, что к первой части спектакля они всегда заранее готовы и ломаться начинают лишь на второй.

Тони, не отрываясь, следил за огоньком сигареты.

— Правильно соображаешь, — кивнул я, пряча улыбку в уголках губ, — сейчас вот докурим... и начнем.

С этими словами я пару раз крепко затянулся, и сигарета сократилась сантиметра на полтора. Тлеющий окурок слегка пригрел пальцы — и от ловкого их щелчка улетел точно в окошко. Мелочь, а приятно.

Мальчишка напрягся, как струна, вжимаясь спиной в стену. Я встал, сделал пару шагов и остановился. Начали потеть ладони, и пришлось вытереть их о плащ.

— Ну как, малыш, трепыхаться будем? — голос все-таки дрогнул, выдал, и я разозлился на себя за это.

В ответ ни звука, только смотрит затравленным зверьком, и тоненькая струйка слюны стекает из уголка рта.

— Молчание — знак согласия, — заключил я и двинулся к нему, широко улыбаясь во весь рот. Интересно, нырнет под правую руку или под левую? Пусть подергается, так будет забавней...

Тони

Серая пелена дрогнула, потом еще, потом стала бледнеть, рассасываясь. Из размытых контуров проступил сперва силуэт, затем вся фигура человека, сидящего напротив. — в объеме и цвете. Я уже не лежал — полусидел: Друг очнулся раньше меня и вздернул тело. Ныла шея, движения давались с трудом. Кто это? Что ему от меня надо? Ой, какие нехорошие глаза — как два колодца в канализацию, и голос неприятный, не слышать бы такого никогда.

Сначала сесть поудобнее. Спроси, кто он такой, сыграй домашнего мальчика.

Окна, дверь. Далеко! Плохо, как плохо...

Что он сказал? Он — Доктор?! Врет. Или правда? Мама, неужели это происходит СО МНОЙ? Дурак, зачем пошел стройкой, зачем! Не хочу умирать, мама!..

Стоп. Хватит ныть, собрался, собрался! Что делать? Браслет, кнопка тревоги! Нет браслета. Ну конечно. Снял, гад. Ни на одной жертве браслета не нашли. Теперь и на мне... Не думать об этом! Аварийный, под левой штаниной! Сколько месяцев я не менял батарейку — два, три? Дубина... но что теперь сделаешь. Надавить ногтем, правой рукой — вытри лоб, пусть смотрит на нее. Есть! Но батарейка... на сколько сейчас достает сигнал? Тысяча метров, пятьсот, сто? Или совсем не пашет? Только бы сработало, только бы спасли!

А может, успею проскочить к двери? Как он смотрит на меня, мороз по коже. Вроде и не прямо глядит, а видит каждое движение. Не добегу до двери... Заперта? Похоже, не врет. Движения мягкие, кошачьи, такой не даст проскочить мимо себя. Крикнуть? Сейчас писк с перепугу получится, да и кто услышит. Еще кинется раньше, чем собирался.

Имя мое тебе, гад? Кстати, имя, чем черт не шутит, может клюнет? Посмотри на него. Как трудно выдержать ледяной взгляд! Сделай голос твердым.

Не клюет. Значит, не деньги. И на придурка не похож. Выходит, взаправду Доктор? Мааама... Соберись, рохля! Думай! У него должно быть оружие. Если бы выхватить... Друг! Ты здесь? — «Да», — глухо, издалека. — Ты сумеешь завалить этого? — Тишина. И далекое, едва слышное: «Нет».

Стой, не уходи! Помоги мне! — «Чем?» — У него что-то есть! Пушка, нож. Где? — Короткая пауза. — «Рука, правая, — химия, стекло Грудь — связанная плазма Ступни — холодное железо», — и Друг замолчал. Небывало длинная и сложная для него фраза.

Стекло — та мерзость, которой он меня уколол. Попытается еще раз? А плазма — это г.аллер Точно, паллер. Эх, его бы в руки!.. И железо какое-то в ботинках... Черт. Поддержи разговор, тяни время! Думай, думай, думай... Сработал бы сигнал!

Усыпить его бдительность. Расклеиться для вида, даже поплакать. Когда расслабится, подойдет — неожиданно ударить пожестче пальцами в глаза, а там... вытащить из-под плаща ствол? Слишком велик риск! Вот знать бы, где у него пластинка-ключ от двери... Да, дверь надо дернуть обязательно — вдруг все-таки не заперта. Выбежать наверх, а там хрен он меня догонит... в дыру какую-нибудь нырнуть, поуже, чтоб следом не пролез.

Чего он ждет? Курит. Когда сигаретка истлеет, набросится, наверное... Не дать себя уколоть! Все, окурок ушел. Идет ко мне. Встать, приготовиться Плакать поздно... или нет? Поздно. Ударить его — куда? В лицо — схватит за руку, не вырвусь. Да и ждет он, что к лицу потянусь, ждет, если не дурак. Рывок в сторону тоже предусмотрел. Тогда — ногой по яйцам, и сразу к тем ящикам — вдруг там что валяется

Полтора метра. Господи, помоги мне. Ну, раз, два...

Клод

Шаги наверху. Мы оба их услышали и замерли. Кто-то подошел к оконцу, потоптался, тяжко вздохнул. Потом в подвальчике потемнело — неизвестный пытался заглянуть в окошко.

Я придвинулся к Тони так близко, что чувствовал его запах. Обалденный запах мальчишки, который не мылся пару дней. И еще запах страха. Какая приятная смесь. Сладко заныло в груди... но это потом, чуть позже.

— Тихо, или тебе хана, сразу, сейчас. Ти-хо, — выдохнул я ему в лицо.

Кивок. Поверил я тебе, как же. Укольчик? Нельзя, две дозы за столь

короткое время... потеряю котеночка.

Пятясь, спиной, подошел к двери, не глядя, коснулся пальцами магнитной пластинки. Замок опознал мои отпечатки, и дверь приоткрылась. Простенько, но надежно.

— Пикнешь — пожалеешь, — напутствовал щенка и взлетел вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки, быстро и почти бесшумно Обогнул угол здания — и нос к носу столкнулся с незнакомцем.

Пониже меня, коренастый, в драном хэбэ и полосатой белой майке под ним. Довольно крепок на вид, что немного странно для бродяги. Волосы грязно-рыжего цвета, да и вообще весь грязный. В пасти — мой недавний окурок. И такая тишина — на километр с гаком вокруг никого и ничего, кроме полуразрушенных кирпичных домов. И зарешеченное окошко у нас под ногами. Как этого фрукта сюда занесло? Те, кто ищет ночлег, не забираются столь глубоко.

— Пошел отсюда, — прошипел я, — быстро.

Бродяга не торопился. Мой вид, судя по всему, не произвел на него особого впечатления: плащ не первой свежести, брюшко, залысины, нос картошкой. За кого он меня принимает? За конкурента в поисках ночлега? Рыжий приоткрыл рот, но сказать ничего не успел. Вопль прорезал застоявшийся воздух недостроенного городка:

— Бегите! Это Доктор! Позвоните в полицию! Скажите папе, что я здесь! Это Тони... Тони Сталлер!

Пальцы, изнутри вцепившиеся в решетку Два метра над полом — надо же, допрыгнул. Впрочем, жить захочешь — и не то сделаешь.

Я ждал, что рыжий кинется прочь и приготовился сбить его подсечкой — даже подался немного вперед. И прогадал. Бродяга плевать хотел на громкие имена, а может быть, он и не был бродягой. Вместо того, чтобы пуститься наутек, незнакомец бросился на меня.

Сцепившись, мы покатились по песку. Вот когда я пожалел о своем прежнем теле, гибком и сильном. Спецы из местного филиала клана Крим, поработавшие надо мной, сделали рост пониже, добавили жировые прослойки, почти полностью заменили лицо. Узнать меня стало весьма проблематично, что и помогло без особых сложностей унести ноги с Полуострова. Но вот на подобное кувыркание новое мое тельце рассчитано не было.

Дело, похоже, табак. Под полосатой майкой рыжего — я вспомнил ее название — тель-ня-шка, обнаружились тренированные мускулы. Я быстро стал задыхаться, пропустил хороший тычок коленом в пах и несколько весомых ударов по голове. Перекат, еще перекат, и «морячок» оказался сверху.

На пушку рассчитывать нечего — только самоубийцы стреляют из паллера в упор. Да и как достать его из нагрудной кобуры, находясь в столь тесных объятиях? Другое дело — пластиковый шприц в правом кармане.

Рыжий перехватил мою руку. А потом стал медленно отжимать острие от себя ко мне, к моей шее — так, что я хорошо видел его короткие, толстые пальцы, покрытые золотистыми волосками, и татуировку в виде простенького якорька на безымянном. Никак, и впрямь матросик... Я чувствовал, что не смогу сдержать эту руку. Бродяга осклабил

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 4 9 9

43