Техника - молодёжи 1999-07, страница 49

против этой несчастной старухи. Хорошо, что я ударил ее в защищенный бок... А во-вторых, лошадь сама сейчас отделает всадника что надо. Лучше и не придумаешь.

Трибуны ревели. На арену летели жестянки из-под пепси-колы, апельсиновые корки, какой-то хлам. Куадрилья, забыв про страх, мокрая от стыда, металась у меня перед носом, отвлекая от пикадора. Я попытался поддеть одного, но он увернулся.

Второй пикадор двигался ко мне. И довольно быстро. Он явно решил отвлечь меня на себя.

Большего мне и не нужно было. Я рванулся. Торрерос рассыпались, как горсть гороха. И тут ошибся я. Я почему-то думал, что успею раньше этого гада. Я хотел ударить лошадь в грудь — пока это еще было возможно. Выбирать тут не приходилось.

Но я опоздал. Когда я подлетел, меня уже встречал защищенный бок.

Пикадор даже не подпустил меня к лошади. Он вонзил пику у лопатки и этим ударом остановил меня. Меня пробило болью вдоль всего хребта.

Я сразу понял, что рана глубокая. Я наделся на пику, как рыба на крючок.

Я рванулся назад. Лезвие не вынималось. Боль еще раз пробила все тело. В глазах поплыли черные круги.

Я чуть было не бросился вперед, наобум, но вовремя остановился. Нельзя терять голову. Эти подонки и рассчитывают на то, что ты впадешь в бешенство. Они исходят из того, что ДУМАТЬ ты НЕ МОЖЕШЬ.

Я стоял не больше пары секунд. Но все равно — это было слишком долго. Пикадор потащил пику на себя.

Я рванулся вперед. По мозгу словно хлестнули плетью. Перед глазами поплыло. Но по-другому было нельзя. Я наделся на пику еще глубже и тут же — уже не думая, уже обеспамятев от боли, — рванулся назад и вбок.

Я сел на задние ноги. Пика вырвалась. Пикадор чудом удержался в седле. И так же чудом не выпустил пику.

По боку полилась кровь. Этот гад все-таки вывернулся. Мне не удалось вырвать его из седла.

Трибуны визжали.

Пикадор отъехал подальше. Он остался явно доволен. И он думал, что его миссия окончена.

Я был уже на ногах. И — ринулся на него.

Он точно поставил пику — так, чтобы угодить в то же место. Это был мастер. Но он промазал. Под самой пикой я подогнул ноги — и кубарем полетел под лошадь. Я подсек ее. Лошадь перелетела через меня. Упала на спину, нелепо растопырив копыта.

Я поднялся. К счастью, я не поломал себе ног. Хотя риск был велик. Я оглянулся и увидел пикадора Он лежал под бьющейся лошадью, раскинув руки. По-моему, мертвый. Пики при нем не было.

Я развернулся и тут только понял, что он все-таки попал в меня. Пика торчала у меня из ляжки. Я дернул крупом. Она вылетела

Трибуны бесновались. На поле летел град банок, бутылок, подушек.

Вокруг меня суетились торрерос. Один из них вдруг поскользнулся на апельсиновой корке. В ту же секунду я оказался рядом. И поддел его. Он взлетел, как тряпичная кукла. Этого мерзавца я особенно ненавидел. Он был самый трусливый из всех.

Я хотел поддеть его еще раз, но тут кто-то вцепился мне в хвост и рванул на себя. Задние ноги у меня чуть не подломились. Я развернулся так быстро, как только смог. Но этот подонок успел отпустить хвост и теперь бежал к барьеру.

Я догнал его у щита. Еще мгновенье — и он бы ускользнул. Ему не хватило двух шагов. Я поддел его и бросил на щит. Он распластался — и я пригвоздил его рогами. Затем выдернул их, дал ему чуть-чуть сползти — и снова ударил.

Трибуны молчали. Я так понимаю, подобное они видели впервые.

Я повернулся.

Первого пикадора и лошадь уже убрали. Вторая отчаянно билась, пыталась встать и не могла — должно быть, у нее что-то с ногами. Пикадора как раз поднимали с земли.

Его подняли, передали с рук на руки, и тут он страшно закричал По трибунам пронесся шорох. Похоже, у него был сломан позвоночник.

В полной, неестественной для корриды тишине пропели трубы

На арену вышли бандерильерос.

Они оба трусили — это было ясно. Но трибуны молчали. Торре

рос вовсе не пытались отвлечь меня и жались к щитам Но трибуны молчали. Кажется, все понимали, что коррида как зрелище кончилась. Сейчас на арене было место Смерти.

Бандерильерос закричали, призывая меня. Они очень трусили. Я пошел вперед.

Куадрилья снова вступила в игру Но держалась поодаль, на расстоянии. Дерьмо наконец водворилось на положенное ему место.

Я двинулся к бандерильерос. Они стали расходиться. Я ждал, кто первым топнет ногой. Первым топнул правый.

Я рванул вправо. Я уже знал, что я сделаю. Я уже видел ужас на лице бандерильеро.

И тут мне ударило по глазам. Я замер. В голове метались искры.

Трибуны загудели — впервые за все последнее время. Загудели осуждающе.

Я открыл глаза Это была бутылка из-под шампанского. Ее бросил кто-то из торрерос. Ничего другого от этого дерьма и нельзя было ожидать.

И вдруг меня вновь пронзило болью. Не той, старой, от ран пикадора, — к ней я вроде уже привык. А новой. Я невольно шарахнулся. Меня ударило по бокам. В шее у меня торчали две бандерильи.

Этот мерзавец, бросивший их, убегал к борту. Удивительно быстро убегал. Мне его не догнать.

Я повернулся и пошел на второго. Правая задняя нога страшно болела.

Я специально бежал не очень быстро — чтобы суметь, если что, повернуть. Этот щенок стал обходить меня. Я чуть изменил направление. И увидел, что это его испугало. Он был молод. И, разумеется, не мог позволить себе бросить бандерильи издалека — как его напарник.

Он хотел все сделать так, как надо.

Я ударил его в грудь Бандерильи даже не воткнулись. Я прошелся по нему всеми копытами. Потом повернулся и сделал то же еще раз. Затем — еще.

Мне не мешали. Коррида явно шла всмятку. Какие тут поавила! Все было гораздо страшней.

Я отошел к середине арены. И закрыл глаза. Они нестерпимо болели. Я полуослеп от блеска солнца и песка. К тому же в глаза набилась пыль. Много пыли.

Болело все тело. Растравляя раны, болтались на шее бандерильи. Голова кружилась. Звенело в ушах. Арена, казалось, покачивалась.

Я открыл на секунду глаза. Бандерильеро уносили. Похоже, он был мертв. Бедный мальчик. Я не питал к нему особой ненависти. Он сам виноват. Допускать такие промахи, как он — нельзя. Если бы он так страшно меня не испугался — он бы остался жив. Бедный мальчик. С куда большим удовольствием я бы добрался до этого подонка — его напарника.

Песок набился в рот. Скрипел на зубах. Меня покачивало... Трибуны тихо и жутко гудели. Меня шатало...

Когда я снова открыл глаза — на арене уже был матадор.

Труб я однако не слышал. Или их не было?

Матадор медленно шел ко мне. Я ждал.

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 7 9 9

47