Техника - молодёжи 2000-12, страница 51

Но зачем-то вам надо войти в этот, наш мир. И тут вы каким-то своим путем вышли на нечто такое, что вам может послужить инструментом познания, или приспособления, что ли, в этой непонятной для вас среде. Это я говорю о нашем человеческом мозге, сознании...

Всё. Убраны наивные, из обломков образов и ассоциаций земной жизни построенные, декорации. Только ощущение громадной и чужой силы. И собственного «Я», воплощенного в ясную и холодную, как никогда, Мысль. И ничего больше.

— У вас, — продолжаю я, — в руках невероятно мощная и невероятно странная для нас сила — возможность изменять вероятностный расклад событий в этом мире. Это что-то, связанное с основами нашего мироздания, с самыми глубинными его структурами. И вот вы стали этот мир и нас в нем изучать. Играя сознанием, душами тех немногих, с которыми вам удается вступить в контакт. И мозаикой удач и неудач, сложившейся вокруг этих душ. Скорее всего, пытаетесь постичь систему человеческих ценностей. Глупо обвинять вас при этом в бесчеловечности... Но только учтите — вы и сами становитесь объектами изучения. За вас уже взялась наука И уже пошли результаты... Но, Боже мой. понимаете ли вы, насколько это опасно? Ведь вы можете просто лишиться этих ваших игрушек — всего странного племени людей. Рано, еще очень рано... А может, и вовсе не нужно нам получать это знание. Ведь, чтобы потом жить с этим, нам придется стать совсем другими...

— А если в этом и состоит Цель? — Снова передо мной узловатые кисти Старого Рыбака, его внимательный взгляд. — В том, чтобы вам пришлось измениться?

— Или исчезнуть... Если это не одно и то же.

— Нет. Не одно. Я знаю. Нам самим пришлось... сильно измениться... Чтобы прийти в ваш мир. Ты много смешного сказал сейчас. Но суть дела уловил. У нас нет путей сюда, к вам, кроме этой вот страшной игры. И если бы ты знал... Если бы ты знал, как дорого нам обошелся этот путь!

Снова он стоит в полутора шагах от меня — древний старик, очень огорченный моим поведением. Все еще трепещет рыбешка в его руке.

— Я вам не помощник, — говорю я, всматриваясь в огни, которые встают в темных рощах, вдалеке.

— Ты не объяснил, почему

— Вы хотели что-то узнать о нас Я даю вам еще немного знания — только и всего...

Вечность. Очень звонкие всплески воды — то там, то здесь, в тумане.

— Мне пора, — я подавляю мгновенное, странное желание коснуться узловатой руки, сжимающей удилище.

Старик отворачивается от меня:

— Считай, что тебе удалось это... Дать нам немного нового знания.

Его рука почти незаметным движением отпускает плотвичку в воду реки. Голос его глух:

— Тебе удалось выйти на новый уровень взаимопонимания — шантаж...

— Ты думаешь, я просто угрожал тебе сломать этот инструмент? — я дотронулся до виска.

Старик, не оборачиваясь, вновь закинул удилище:

— Возвращайся. И думай... там. Кто ты. С кем ты. И зачем послан в мир

— Я знаю, кто я. — Я поворачиваюсь и ухожу Иду по мокрым травам Туманного Края, к себе. Сколько иду — минуту, год, век?

А в конце пути меня ждал тот самый коренастый старлей. Он сидел в углу палатки, накинув на плечи халат поверх мундира. Больше никого рядом не было. То ли со мной все обошлось и отпала надобность в более серьезном наблюдении, то ли на меня махнули рукой по причине полной безнадежности..

Я с трудом сел и обхватил голову руками: очень хотелось остаться одному — и сосредоточился, как мог. Но ЭТО оставалось со мной: «Что ты? Зачем послан в мир? С кем ты?».

Я принял нормальную, человеческую позу.

— Ну, привет, дорогой — сказал мой сторож. — Долго спишь, думал, не проснешься.

— Рад бы в рай. как говорится, да грехи не пускают, — не очень уверенно откликнулся я. — Дела у меня тут остались...

Я почувствовал, что еще слишком слаб, чтобы сидеть, и привалился к спинке кровати:

— (де эти чертовы доктора? Что с пацаном, кстати?

— Доктора сейчас позову, — он поднялся и направился к выходу. У дверей задержался. — А мальчик живой. Отходили. У них с вами двумя прямо авария вышла... Говорят, он совсем уходить стал, но вернули Только долго, наверное, ТАМ пробыл — заикаться стал немного.

— Он с самого начала заикался. Слегка.

— Ну, тогда, значит, совсем все в порядке, — с облегчением молвил старлей — Один к одному. □

Алексей

ЛЕБЕДЕВ,

Москва

ФЕНИКС

Памяти

Хауарда Ф. Лавкрафта

Гость явился в грозу. Звонок в дверь вывел хозяина дома из задумчивости — он коротал одиночество в библиотеке, не зажигая свет, прислушиваясь к шуму дождя и далеким раскатам грома, словно пытаясь разгадать недоступный человеку язык стихии... Услышав звон, хозяин спустился вниз по скрипучей лестнице, и к тому времени, как пальцы его легли на дверную ручку, этот звук успел смениться глухими ударами — кто-то с той стороны очень хотел, чтобы его впустили.

Дверь отворилась, впуская облако мелких водяных брызг, и на пороге возникла черная бесформенная фигура футов шести ростом.

— Чертов дождь! — с чувством произнес вошедший.

— Я тоже рад тебя видеть, Стив, — невозмутимо заметил хозяин. — Заходи... И давай сюда плащ, а то весь ковер зальешь. Джейн меня убьет потом... Вещи можешь поставить сюда.

— Извини, старина, — смутился гость. — Но этот дождь... Просто конец света какой-то!

— Боюсь, что нет, и нам придется еще долго мучиться.

Четверть часа спустя они сидели в уютной гостиной, попивая горячий кофе. Собственно, пил только гость. Ему было явно не по себе в чужом купальном халате не по размеру ибо весь его гардероб нуждался в сушке. Хозяин развалился в кресле, раскуривая старинную трубку. Одет он был с изящной небрежностью интеллектуала: потертые джинсы, серый свободный свитер. Завершали картину старомодные очки в роговой оправе. Звали его Айзек Айзенберг, доктор Айзенберг, как вежливо обращались к нему ученики, или «наш Ай-Ай», как именовали его за глаза. Гостем профессора был Стив Сойер, журналист средней руки и приятель хозяина со студенческих времен. Правда, жизненные пути их давно разошлись...

— Если тебя интересует вопрос о конце света, Стив, — начал философствовать доктор Айзенберг, — то в последний раз его планировали на пятое мая прошлого, 2000 года, в связи с парадом планет. Миллени-ум, как же! Я хохотал от души. Якобы планеты выстроятся в одну линию

— А разве нет? — удивленно поднял глаза Стив.

— Это физически невозможно, друг мой. Они всего лишь собрались в остром угле — что-то около сорока градусов. Уверяю тебя, это ничем нам не грозило. Только облегчило бы полет межпланетных станций, если бы мы, конечно, собрались что-нибудь запустить в этот раз.

— Все-то ты всегда знаешь, Айзек! — с восхищением заметил журналист и отхлебнул из чашки — И кофе варишь все такой же замечательный.

— А ты все такой же подлиза! — усмехнулся хозяин.

— Это профессиональное. Кстати, а где Джейн с малышом? Хотел взглянуть на твоего первенца.

— Посмотришь фотографии. Она с ним уехала к родственникам в Сиэтл.

— Передавай от меня привет.

— Передам. Так о чем ты хотел со мной поговорить? Тащиться сюда в такую погоду, на ночь глядя... Чем скромный ученый может помочь преуспевающему журналисту?

— Не издевайся... скромник. — Сойер поставил чашку на столик. — Я тут раскопал одну историю... И моих скудных познаний не хватает, чтобы разобраться в ней. Точнее говоря — отделить правду от вымысла.

— Вот как? — иронически поднял брови Айзенберг. — А я, грешным делом, подумал, что ты вдруг решил заняться популяризацией науки...