Техника - молодёжи 2001-08, страница 46

недовольно пробурчал, развернул статуэтку, а потом и сам перевернулся на другой бок. Некоторое время он лежал, перебирая в памяти события дня, но постепенно мысли начали путаться, и скоро его сморил крепкий сон.

...Солнечное летнее утро. Медленная спокойная река, [дето поют птицы. Ивы, склонившись до самой воды, трепещут листвой на легком, приятно холодящем ветерке. Остановиться бы и разок окунуться в реку, расплескав золотые солнечные блики, но он спешит. Он знает, что его ждут друзья, совсем рядом, осталось только перевалить через поросший полевыми цветами холм.

Кто-то трогает его за плечо. Обернувшись, Серега видит ту самую девушку, что встретил утром. «Не ходи туда», — в ее голосе тревога. Силионов улыбается и, отстранив незнакомку, шагает вперед. «Не ходи!» — повторяет она в отчаянии. «Там мои друзья», — спокойно говорит Серега.

Как ему надоела эта сумасбродка. Девушка обгоняет, преграждает дорогу: «Я не могу опять потерять тебя!». Силионов грубо ее отталкивает и продолжает шагать вперед. Он слышит рыдания девушки, но ему нисколько не жаль эту чокнутую. Силионов оборачивается, и грубые, злые слова готовы сорваться с его языка.

Но тут какая-то огромная тень падает на все: на реку, на ивы, на полевые цветы. Нет больше золотых бликов на воде, и молчат птицы. Только девушка надрывается в отчаянном крике: «Проснись! Проснись, Аменес!».

«Да что ты орешь, дура», — досадует Силионов и вдруг застывает неподвижно. Его язык прилипает к нёбу, а выпученные глаза смотрят вверх, туда, где выше горы, до самого неба вырастает огромная коричневая фигура, та, что раньше была статуэткой на его ладони. Шестипалый гигант смотрит на него красными глазами без зрачков и скалит, скалит зубастую пасть в диком хохоте, от которого дрожит земля и начинается ураган. Шквал сбивает Силионова с ног, и он катится по земле. Катится навстречу каменному чудовищу! Отчаянно пытается уцепиться за траву, а исполин уже заносит над ним огромную ступню, застилающую полнеба.

«Проснись! Проснись, Аменес! — едва различимый, доносится голос девушки. — Проснись и вспомни о лунном свете!». Ступня истукана опускается все ниже, и мир постепенно погружается в темноту... «Лунный свет... Лунный свет...» — голоса уже не разобрать...

Силионов рывком вскочил и сел на постели, прислонившись спиной к стене. Некоторое время он сумасшедшим взглядом окидывал озаренную лунным светом комнату, словно не узнавая. Страх все еще жил в нем. Слегка успокоившись, он вытер холодный пот со лба: «И приснится же такое!». Потом встал с постели и взял с тумбочки безделушку. Она была теплая на ощупь!

Он едва не выронил фигурку.

«Да нет, показалось...»

Внимательно осмотрел статуэтку. Она стала больше! Выросла?

«А нервы у меня, видать, не в порядке...»

Ухмылка шестипалого младенца показалась ему еще более зловещей, чем раньше. С минуту смотрел он в красные глаза статуэтки и чувствовал, как мутная волна отвращения подступает к горлу.

— Ах ты сволочь! — выругался Серега и зашвырнул проклятое изваяние под кровать Стаса Скрылева. Но темнота не поглотила фигурку. Силионов заглянул под кровать Стаса и обнаружил, что каменный уродец светится ровным красноватым светом, а его глаза горят во тьме, как два раскаленных угля.

«Наверно, флуоресцентная краска», — решил Серега. Он выпил кружку воды и опять забрался под одеяло: «Теперь попробуй уснуть после такого...».

Но даже попытаться сделать это ему не дали. Какой-то неясный шум и звуки шагов послышались в коридоре. В дверь постучали. Силионов посмотрел на будильник: полночь. «Кого еще там принесло?» Он с неохотой выбрался из-под одеяла, сунул ноги в тапочки и спросил:

— Кто?

— Открой, Серега, — раздался за дверью нерешительный голос Андрюхи Диулина.

— А что, нельзя было подождать до утра? — недовольно пробурчал Силионов, зажигая свет.

— У нас срочное дело, — подтвердил из коридора Вовчик Белостоцкий.

— Попробую догадаться... — сердито бормотал Серега, пока возился с замком. — Пришла гуманитарная помощь — презервативы для всей общаги? И завтра, наверно, истекает срок годности?

Едва он открыл дверь, как несколько рук грубо втолкнули его внутрь комнаты и в нее вошли, вернее, вломились Бело стоцкий, Диулин и еще четверо — все знакомые: Андрюхи Мериуц, Света Марная и даже Максим Решетняк и Борис Павлов, которые жили дома, но почему-то оказались в этот час в общаге.

— Вы чего, ребята? — удивился Серега. Все шестеро смотрели на него: Белостоцкий — с враждебным вниманием, Диулин — устало и печально, Решетняк — с холодной ухмылкой, Павлов — равнодушно, Мериуц — со спокойным презрением, Света Марная — брезгливо, словно перед ней была раздавленная гадина.

Никогда раньше не видел Силионов у своих друзей таких лиц.

— Что-то стряслось? — спросил он с тревогой. Никто не удостоил его ответом. Вместо этого Белостоцкий погасил свет.

— Мы не можем начинать без седьмого посвященного, — сказал Диулин в наступившей темноте.

— Сетах скоро будет здесь. Я чувствую его приближение, — спокойно возразил Белостоцкий. Спустя мгновенье луна проглянула в просвет между облаками, и в ее свете Серега сумел различить, насколько убийственно серьезным остается лицо Вовчика.

— Это что, розыгрыш? — догадался Силионов и добавил с натянутой улыбкой. — Может, отложим до утра? Ребята, я сегодня устал, спать хочется...

— Ты больше не увидишь рассвета, Аменес, — равнодушно произнес Белостоцкий, но было в его голосе что-то, отчего у Сереги поползли мурашки по коже.

— Ладно, мне надоело, — сказал он уже не столь уверенно и направился к дверям, собираясь по-дружески выпроводить вон непрошеных гостей. В этот момент ночное светило вновь скрылось за тучами, и комната погрузилась в кромешную тьму, лишь зловеще светилась под кроватью красноглазая статуэтка. Силионов перестал видеть лица сокурсников и, различая только темные силуэты, шагнул к ним, но тут же мощный удар в челюсть отбросил его назад. Опрокинув стул, он отлетел к кровати, больно ударившись головой об угол тумбочки.

— Да вы что, спятили, идиоты! — выругался он, чувствуя во рту соленый привкус крови и теплую струйку, стекающую на подбородок. Темные силуэты приблизились к нему на несколько шагов, но тут луна вышла из облаков, озарив комнату серебряным светом, и незваные гости почему-то остановились.

— Что вам от меня нужно, в конце концов? — спросил Серега, поднимаясь и вытирая кровь с подбородка.

— Веди себя достойно, Аменес, — безо всякой интонации произнес Белостоцкий.

— Вы что, обкурились все? Или «колес» наглотались, ребята?

— Мы собираемся огласить приговор, — объяснил Вовчик.

— Ну, так не тяните волынку, оглашайте! — Силионов плюхнулся на кровать. — Придурки вы этакие!

— Встань и приготовься слушать! — сурово провозгласил Белостоцкий.

— Еще чего!

— Поднимите его! — вдруг рявкнул Вовчик с совершенно не свойственной ему яростью. Павлов и Решетняк двинулись было вперед, но почему-то замерли в нерешительности. В этот момент на полночное небо набежала туча, и лунный свет начал быстро меркнуть. Серегу немедленно стащили с кровати и поставили рядом с тумбочкой. Все это было проделано молча и сопровождалось несколькими хорошими пинками.

Тут уж у Силионова лопнуло терпение, и он заехал Павлову локтем под дыхало, а Решетняка отшвырнул так, что тот перелетел через кровать Скрылева и грохнулся на пол. Мериуц шагнул вперед, но Белостоцкий остановил его жестом. А Серега уселся верхом на тумбочку и объявил:

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 8 2 0 0 1

44