Техника - молодёжи 2002-07, страница 48

тело. На животе я заметила два белых пятнышка — шрамы не загорают. «Надо спросить...», — пробормотала я почти вслух. Губы Миджа шевельнулись, он прошептал:

— Спрашивай, лисичка... — и протянул ко мне еще сонную руку.

— Откуда у тебя это? — я ткнула пальцем в отметины. — Это пули?

— Да... Это то, из-за чего я больше не коп.

— Это тоже в Святой земле?

— Нет, на Марсе... Пока ты снималась в фильме, я гонялся там за гаденышами.

— Мы могли встретиться! И не встретились! — я воскликнула, с трудом утаивая обиду: он слушал мои рассказы про Марс с таким интересом, будто никогда там не был, а сам знал его не хуже меня.

— Наверно. Но вообще-то вряд ли. Мне в основном приходилось бегать за бандюками по дальним базам. Сама знаешь, какое отребье заселяет эту планету. К сожалению, история людей ничему не учит.

— Ты о чем?

— Время от времени люди забывают, как все обстоит на самом деле, и начинают разглагольствовать о различных правах и свободах. Я не против свободы, но я против свободы без ответственности... Какое государство? Еще не ушел последний корабль с первопроходцами, а они уже орут, что ничего не должны землянам. Смешно!

— Ты думаешь, что «марсиане» начнут войну против Земли?

— Она уже идет. Просто об этом никто не говорит. Земляне слишком щепетильны. Варвары и бандиты всегда стреляют первыми. — Мидж нахмурился. — Ты просила почитать, что я пишу... Вот.

Мидж раскрыл компакт и открыл файл.

На чтение у меня ушло около часа. Больше всего мне было интересно узнать что-нибудь о самом Мидже. Я пыталась прочесть между строк то, о чем он предпочитал не говорить.

Книга его была безжалостна, как нож мясника. Он не собирался либеральничать и докапываться до истинных причин переселенческих бунтов. Он просто говорил, что бандитов не надо жалеть, что никакая переселенческая политика не сделает из них людей, все равно они будут убийцами и ворами.

Мидж не вдавался в какие-либо психологические или концептуальные изыски. Пожалуй, идея, ради которой была написана книга, стоила статьи, рассказа, но только не романа.

Кончалось все тем, что «марсиане» захватывали несколько транспортных кораблей и, начинив их ракетами с ядерными боеголовками, направлялись в поход на Землю. Предотвращали неминуемую катастрофу три товарища, бывший полицейский, поэт и компьютерщик. Они спасали подружку поэта, которую на Марсе захватили бандиты с целью получить выкуп от ее богатых родителей. Но для этого земным суперменам пришлось разбить всю армию «марсиан». Меня поразил темперамент, с которым автор доказывал необходимость более решительных мер по отношению к бунтующим базам, и однотонный черный цвет, каким он изображал злодеев.

— А ты не слишком суров? — спросила я задумчиво, взвешивая свое довольно неустойчивое отношение к «марсианам» и заодно к прочитанному тексту. Я не могла понять: он действительно так думает, или это хитрый трюк, рассчитанный на туповатого читателя? Явная фальшь в изображении людей и событий просто бесила меня.

Он заметил мои сомнения и настороженно спросил:

— Тебе что-то не понравилось?

— Честно сказать — ничего, — неловко призналась я. — Не могу понять, что это? Это специально так? Это же не литература... В XX веке было принято в художественные произведения засовывать злободневные идеи, но...

— И теперь надо так делать! — горячо воскликнул Мидж. — А как иначе показать людям, к чему может привести их беспечность?

— Ну, хорошо! Может быть, дело в том, что люди, про которых ты пишешь, какие-то картонные. Почему они все так поступают? Просто потому, что ты так захотел? Хоть какая-то мотивация у них должна быть! Такое впечатление, что женщин в этом мире вообще не существует. Вот эта одна, ради которой вся возня и затеяна, — какая-то пластиковая кукла

Барби. И вообще! В твоей книге ничего не происходит. Ну, взорвали они эти корабли. А сами, по уровню развития, остались теми же «пацанами», какими были. И кстати! Они мало чем отличаются от бандитов с Марса.

Мидж нахмурился:

— Алико! Ты плохо знаешь людей. Вместе их обычно держат дети, деньги или необходимость где-то жить. И все.

— Ты серьезно так думаешь?

— Большинство людей живет именно так. Просто ты — совсем другая и не понимаешь этого. Зато все остальные читатели даже не заметят того, о чем ты говоришь! Что касается мотивации — у людей нет никакой мотивации. Просто происходят события, которые их затягивают и заставляют поступать определенным образом. Все люди одинаковые. Ни хорошие и не плохие. Просто у одних — одни рефлексы, а у других — другие.

— Надо же, какой «бихевиорист» сыскался! — расстроено воскликнула я.

Мне было очень жаль, что книга не удалась, было обидно за талант Миджа, который выпирал из каждой строчки. Странная вещь: некоторые книги сделаны весьма добротно, но забываются легко и не пробуждают особых чувств, а другие написаны торопливо, сбивчиво, неловко, но сразу чувствуешь: автор талантлив. Это была именно такая книга.

— Что еще за «бихевиорист»? — настороженно спросил Мидж.

— Да я сама толком не знаю. Кажется, давно, в начале XIX века, были такие ученые, которые всю психологию сводили к биологии. Но, может быть, я что-то напутала...

Мы еще довольно долго спорили о том, стоит ли портить книгу ради общественных и политических целей, и вообще смешивать одно с другим. Но так ни к чему и не пришли. А потом беспечно занялись друг другом, забыв и о «марсианах», и обо всех остальных людях.

— Но ведь так не бывает! — воскликнул Мидж, прижимая меня к груди. — Нельзя же все время быть таким счастливым. Наверное, это неправда!

— Нет, Мидж! — возразила я. — Бывает! Мы будем счастливы долго-долго и умрем в один день.

Когда мы зашли в очередной порт, а было это в Южной Африке, Мидж отправил уже написанную книгу в издательство. А когда вернулись назад из путешествия — о ней уже все говорили. Он получил огромный, по нашим меркам, гонорар — хватило бы на маленькую квартирку. Но Мидж был безумен — он услышал, как я пою, и решил, что я должна стать эстрадной звездой. Я пыталась отговорить его: мне, мол, неудобно воспользоваться его деньгами, но переубедить Миджа — все равно что остановить цунами. Я убеждала его все-таки купить жилье, ведь ему совершенно негде жить, а для того, чтобы осуществить музыкальный проект, этих денег все равно мало. Но он сказал:

— Я сделаю из тебя звезду! Неужели ты не веришь мне?!

Я не могла ему не верить — потому что я его любила.

Не хочется вспоминать следующие годы. Они были счастливы, но уж очень тяжелы. Иногда неделями мы жили впроголодь. Иногда — замерзали, потому что у нас отключали отопление за неуплату. Но мы победили. Мидж написал новую книгу — она была уже совсем настоящей. Я видела, что «лошадь, на которую он сел», перестала нести, куда вздумается, и начала слушаться узды. Ему удалось запихнуть пару моих песен на радио. И хотя их там крутили очень редко — тех денег, которые он мог потратить на проект, не хватило бы даже для того, чтобы подкупить один канал, — песни услышали, и моя первая пластинка разошлась гигантским тиражом.

Мидж верил в меня, а я — в него. И мы победили. Теперь мои диски есть в каждом магазине. Появился ангажемент. Потом меня пригласили на главную роль в культовый молодежный фильм (Мидж написал для него сценарий). Потом по его книгам начали снимать сериал.

Одно время я не могла ходить по улице — поклонники кидались на меня словно безумные. А изо всех окон и ларьков доносилось: «Тысяча лет любви будет у нас с тобой...» Это я написала про Миджа. Я, конечно, понимала, что тысячу лет прожить невозможно. Но если мерить время так, как его мерили

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 7 2 0 0 2

46