Техника - молодёжи 2004-03, страница 33

него Русского общества, древней России (кроме Государства, конечно: в этом отношении никто не упрекнет г. Соловьева)... Жестоко и несправедливо слово почтенного ученого ...» (2, С.215—216).

«Земледельческое сословие» и его судьба волновали Константина Аксакова не только в собственных исторических изысканиях. В то время, как, например, И. Киреевский протестовал против немедленного освобождения крестьян в конце 50 — начале 60-х гг., полагая необходимым подождать, пока «дух истинно христианской веры» воплотиться в общественной жизни, Аксаков отправился к царю Александру II с «Запиской о внутреннем состоянии России». Она содержала требования отмены крепостного права, прекращения преследования раскольников, свободы совести и общест-

дарства. На это указывал также этнограф и фольклорист XIX в. А. Пыпин: «Увы, любовного отношения земли и государства не знала уже и старая Русь...Исключительный московский патриотизм повредил и самым историческим взглядам К. Аксакова: вместо русских начал, он является проповедником начал старо-московских, а это большая разница» (4, С. 168—169). На то, что Аксаков «не поднимется дальше Москофилии» сетовал и Герцен, называл его «безумным о Москве, ожидающим не нынче-завтра воскресения старинной Руси, перенесения столицы и чорт знает чего» (Цит. по: 4, С. 159). Несмотря на то, что столицу со временем все же перенесли, и, значит, верил в это Аксаков не напрасно, — много справедливого содержат приведенные замечания его современников и соотечественников.

открыто предполагать, например, что «путь внутренней правды смутно мог чувствоваться и языческими народами...» (2, С. 2—3).

Понять историю собственного народа и понять себя необходимо — из этого исходил Константин Аксаков в своей деятельности. Костомаров писал, что вопросы, поставленные школой «славянофилов» вообще были такого рода, что могли уясниться лишь через «основательное знание прошедшего и уразумение его смысла» (3, С.4). Оба они были в числе тех, с кого как раз начиналось движение в сторону «основательного знания» своего прошедшего.

Аксаков верил: «не силою принуждения, но силою жизни самой истребляется все противоречащее истине, дается мера и строй всему» (2, С.2-3). С этим можно не бояться ни заблуждений, ни ошибок, ни

зге

ДО

1

Такой была Москва первой половины XIX в. (С картины Э.Гертнера, 1838 г.). Именно Москва виделась Аксакову подлинной столицей России, способной вернуть народу былую свободу и величие

венного мнения. И пусть «Записка» была известна узкому кругу лиц и никак не повлияла на ход общественной борьбы, поступая таким образом, Аксаков был вполне последователен и как мыслитель.

Наиболее полно, объективно и талантливо Аксакова-историка оценил в свое время другой известный историк Н. Костомаров в работе «О значении критических трудов К. Аксакова по Русской истории», указав на самые сильные и, напротив, уязвимые стороны его суждений. Главной заслугой Аксакова Костомаров считал, прежде всего, поставленные им вопросы. Вопрос о двойственности «Земли» и «Государства» он назвал «идеей великой», «плодом того русского воззрения, над которым глумились и издевались и без которого неосуществима плодотворность научной деятельности в сфере русской истории...» (3, С.29—30). Сама мысль об обращении к разработке народной жизни имела тогда немалое значение.

Мешал Аксакову, по мнению Костомарова, его идеализм (так же, как школе в целом) и «московский патриотизм», который привел в результате к насильственному «осветлению» периода московского госу-

Да, Аксаков, действительно, был идеалистом и максималистом в теоретических вопросах. Но вряд ли правы те, кто думает, что он не обладал той силою мысли, которая была присуща, скажем, Хомякову или Киреевскому. Аксаков был более художественной натурой, и его мысль развивалась скорее интуитивно, нежели логически, развивалась больше в конкретных образах, чем в абстрактных формулах. Этим легко объясним и его горячий интерес к русским песням и былинам, а также особое внимание к личности Ивана Грозного, в котором Аксаков находил «художественную природу, не основанную на нравственном чувстве» (Цит. по: 3, С.21). Костомаров признавал, что «Иван понят как нельзя более, и первая честь этого принадлежит Аксакову» (3, С. 22)

«Нравственное чувство» самого Константина Аксакова заслуживает отдельного слова. Оно восхищало и внушало уважение всем, в том числе его идеологическим противникам, и отношение это не могло поколебаться даже в моменты самого ожесточенного идейного противостояния. Так, в 1844 г. Герцен запишет в своем «Дневнике»: «Аксаков во веки веков останется благородным...»

Благородство неотделимо от внутренней силы и смелости. Смелость не меньше других качеств понадобилась Константину Аксакову для «постановки» его вопросов; для того, чтобы в свое время и на своем месте

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 3 2 0 0 4

«Семик или Гуляния в Марьиной роще», гравюра на меди, П. Кузьмин, 1845 г. Аксаков наделял сакральным характером само бытие и быт русского народа

препятствий... ЛИТЕРАТУРА

1. Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. М., 1992 г., Т.1

2. Полное собрание сочинений Константина Аксакова. М., 1861 г., Т.1

3. Костомаров Н. О значении критических трудов К. Аксакова по Русской истории. Спб., 1861 г.

4. Пыпин А. Константин Аксаков. 1817— 1860. Вестник Европы. Т. II, март, 1884 г.

Уважаемый читатель! В дальнейшем в этой рубрике, начатой в № 1 за 2004 г., мы планируем рассказать также об этнографе и фольклористе А.Н. Афанасьеве, историке Н. Костомарове, знаменитом путешественнике и исследователе народного быта С.В. Максимове, историке и археологе Б. А. Рыбакове... Хотелось бы и Вас пригласить к участию в этом проекте и выслушать Ваше мнение о том, о каких еще крупных личностях нам следовало бы поговорить отдельно в рамках главной темы. Интересное мотивированное предложение будет отмечено призом — полугодовой подпиской на «ТМ». п