Техника - молодёжи 2007-05, страница 9

Последнее было создано по моей инициативе в 80-х гг. прошлого столетия. Причем мы использовали модель Сибирского отделения, реализованную в свое время академиком М.А. Лаврентьевым. Так что считаю себя учеником этого великого российского математика и механика и великого организатора науки.

— Напряженная научная и организационная работа дает возможность ненадолго прерваться, хотя бы для того, чтобы обобщить и переосмыслить результаты сделанного?

— Очень ненадолго. Именно в такие периоды была, например, написана монография об эктонах. Так я назвал явление возникновения порций заряженных частиц между анодом и катодом в течение короткого времени — наносекунды — за счёт сверхбыстропротекаюгцих процессов на электродах из-за высокой концентрации энергии в микрообъёмах их поверхности.

Это, по сути дела, микровзрывы. Именно взрывы, после которых появляются кратеры, подобные тем, что мы наблюдаем на Луне. Микроскопические взрывы на поверхности металла, которые в определенных условиях возникают и даже самоподдерживаются. В природе много явлений, которые до открытия экто-нов невозможно было до конца понять. К примеру, свет в квартире. Поворачиваешь выключатель, и загорается лампа. Оказывается, между контактами за доли секунды возникают десятки миллионов взрывов.

Или открытая двести лет назад русским ученым, академиком В.В.Петровым электрическая дуга. Ведь никто не мог понять, что происходит на её катоде в катодном пятне. Его температура — всего тысячи градусов, а идущие оттуда плазменные струи — как будто при миллионе! Эктоны позволяют создать истинную картину явления.

— Вы говорили о преемственности в российской науке. Научные школы — это вообще русская традиция. Россия всегда славилась ими. Но в 90-х гг. прошлого столетия наблюдался массовый исход из науки молодых талантов. Как сохранить научные школы?

— В истории Академии есть очень много поучительного, подсказывающего, как нам вести себя в сегодняшнее непростое время. Скажем, после революции многие выдающие ученые уехали за границу, где создали свои научные школы, новые направления исследований, даже целые отрасли. Казалось, что Россия погрузилась во мглу, а наука перестала существовать. Но уже в 30-е гг., когда Лига наций направила в Рос-

Блиц-интервью «ОДНОЙ фразой»

— Ваш главный жизненный принцип?

— Стараться привлечь к «делу всей жизни» как можно больше талантливых молодых ученых, чтобы они его с честью продолжили.

— Что Вы больше всего цените в человеке?

— Порядочность, обязательность.

— Что не приемлете в нем?

— Двуличность, лживость.

— Ваша самая большая удача в жизни?

— Встреча в студенческие годы с двумя замечательными российскими учеными — профессорами Томского политехнического института Г.А. Воробьёвым и ректором А.А. Воробьёвым, которые вывели меня на дорогу в большую науку.

— Потери?

— Развал Советского Союза, для нашей науки это имело самые драматические последствия.

— Что больше всего огорчает в положении российской науки?

— То, что сегодня Невежество пошло на нее в наступление, малограмотные чиновники пытаются управлять ей.

— Что вселяет надежду на лучшее?

— Сплоченность ученых в отстаивании своего права заниматься наукой достойно, имея в своем активе созданный ею бесценный золотой запас.

— Самое яркое событие в науке за последние двадцать лет?

— Для меня, да думаю и для страны, это создание Уральского отделения РАН, мощнейшего научного потенциала огромного промышленного региона России.

— Не разгаданная научная тайна?

— Я не могу сказать, что до конца понял открытое мной явление взрывной электронной эмиссии и эктонов, пока не могу найти объяснение тому, что происходит в тот сверхкороткий промежуток времени, когда металл напрямую переходит в плазму, это, по-видимому, где-то за пределами сегодняшнего состояния физики, и это будет меня мучить до конца дней.

— Что Вам еще надо обязательно успеть сделать в жизни?

— Оставшиеся силы хотел бы отдать делу возрождения российской науки, повышения статуса академии наук, которая, уверен, всегда будет играть ключевую роль в судьбе страны.

— Каков круг интересов академика Месяца вне науки?

— Наука — это моя жизнь, так что если я отдыхаю, то есть не занимаюсь непосредственно исследованиями, то все равно мысли мои в ней.

www.tm-magazin ,ru 7