Юный техник 1959-12, страница 23

о котором с любовью рассказывает Герцен в «Былом и думах», за сто лет до Резерфорда говорил о планетарном строении атома. Это ли не пророчество! Но Павлов ничего не мог сосчитать и измерить. Он так же бессилен был бы доказать свою правоту, кач другие — его опровергнуть. И пророчество Павлова не могло стать руководящей физической идеей.

А за тридцать лет до Резерфорда к той же мысли о планетарном строении атома пришел гениальный московский физик Петр Николаевич Лебедев, позже открывший давление света. Но снова — рано еще было «ковыряться в атоме», слишком рано! И Лебедев доверил свою мысль только личному дневнику, он нигде не высказал ее в печати: всю жизнь он считал и измерял, а тут к расчетам и измерениям нельзя было даже подступиться. Недаром Лебедеву нравились слова великого Менделеева: «Оно, конечно, сказать все можно, а ты пойди — демонстрируй'»

Ни Павлов, ни Лебедев, ни другие смелые и проницательные ученые — такие, как Б. Н. Чичерин и Н. А. Морозов, тоже рисовавшие пламетарный атом, — до открытия электрона и атомного ядра ничего не могли бы ни доказать, ни продемонстрировать.

И вот что замечательно: никто из этих ученых, конечно, не догадывался, что планетарный атом, так похожий на крошечную солнечную систему, не мог бы и дня просуществовать, будь он действительно на нее похож! Не догадываются об этом и многие сегодняшние, далекие от физики читатели, которым так нрбпится простое устройство атома Резерфорда.

3

Однако атомы существуют. Они устойчивы.

Настолько устойчивы, что жизнь их, как правило, длится не доли секунды, а скорее «доли вечности» — многие миллиарды лет. Об этом свидетельствует хотя бы невообразимо долгая геологическая история Земли. Огражденный от воздействий извне, любой атом может вообще существовать бессрочно. Бессрочно — это значит до тех пор, пока цело и невредимо его ядро.

Но ведь и модель Резерфорда, по-видимому, истинна! Среди физиков она получила признание не по причине своей красивой простоты и наглядности, не из-за внешнего сходства с понятным устройством солнечной системы. Нет, она объясняла свойства атомов — их поведение. И Резерфорд не сочинил ее на досуге, а вынужден был к ней прийти!

Вынужден? Это кажется не подходящим словом, когда речь идет о поисках истины. Приход к ней всегда рисуется нам радостным событием: вот она, долгожданная, — можно, наконец, вздохнуть с облегчением и пот отереть со лба!..

Резерфорд был действительно в прекраснейшем настроении, когда весной 1911 года вошел однажды в лабораторную комнату, где работал его ученик и сотрудник Ганс Гейгер, и своим громоподобным голосом объявил: «Теперь я знаю, как выглядит атом!» Но пота со лба он не отер, а Гейгер с этого

22