Юный техник 1961-03, страница 11

начавшаяся цепная реакция оборвется, заглохнет, как печь, в которую вместо сгоревшего угля набросали камней.

Иное дело, если одно деление повлечет за собой два деления. Тогда реакция, развиваясь, будет ветвиться и будет действительно подобна лавине: с каждым делением число нейтронов, способных делить атомы, будет возрастать, новые поколения нейтронов будут многочисленнее, чем предшествующие, — ядерное горючее будет зажжено, энергия будет получена.

Если же нейтронное племя в ходе реакции от поколения к поколению будет «вымирать», ядерное горючее зажечь не удастся. На языке физиков эту проблему можно записать так: будет ли коэффициент размножения нейтронов больше или меньше единицы? Этот вопрос, словно гамлетовское «быть или не быть», вставал перед учеными многих стран, намеревавшимися выведать у природы секрет освобождения атомной энергии. Если он больше единицы — человечество сделает шаг в новую эру, если меньше — атомный век может надолго остаться мечтой.

В ту пору, когда физики начали искать ответ на этот мучительный вопрос, теория ядерных процессов была еще столь юной, что на ее заключения было рискованно положиться. По замечанию профессора В С. Фурсова, участника строительства первого советского атомного реактора, расчеты и измерения тогда не блистали высокой точностью. К тому же они и не очень обнадеживали.

По подсчетам советских физиков-теоретиков, коэффициент размножения нейтронов в реакторе на природном уране в лучшем случае мог быть равен 1,07. Незначительная погрешность, какой обычно пренебрегают в инженерных расчетах, могла обречь все дело на неудачу.

Нужна была недюжинная смелость, чтобы решиться на строительство реактора. У немецких ученых, которые во время второй мировой войны искали пути овладения атомной энергией, этой смелости не хватило. Они посчитали предприятие безнадежным и отказались от постройки уран-графитового реактора.

Воля и упорство советских ученых помогли им двигаться по пути к победе. Новыми и новыми расчетами и опытами они отбрасывали сомнения, уменьшали риск. И все же, приступая к сооружению первого реактора, они не могли считать свое начинание вполне гарантированным предприятием. Это был скорее решающий эксперимент.

Первый советский реактор сооружали из металлического природного урана и графита. По расчетам требовалось 45—50 т урана и несколько сотен тонн графита: по тем временам громадные, невиданные количества. Но главная тяжесть задачи, выпавшей на долю заводов, которым поручили приготовить эти материалы, состояла в небывалой чистоте графита и урана, нужной строителям реактора. Например, примесь только нескольких миллионных долей бора безнадежно портила графит. Бор жадно поглощает нейтроны, и для коэффициента их размножения микроскопические следы бора были опасней, чем кувалда для хрусталя.

Способы очистки веществ, не доступные до той поры даже лучшим аналитическим лабораториям, должны были стать повседневным делом целых цехов и заводов В истории техники

9