Юный техник 1966-09, страница 47

обыкновенная вроде. Серые глаза, доброе простое лицо. Певучий, на северный лад, говор. Носит очки в роговой оправе, улыбка у нее славная — чуть задумчивая, чуть усталая. Прическа строгая, учительская. Вот, пожалуй, и весь портрет.

Если разговориться с ней по-на стоящему, много интересного можно узнать. Вот как, например, думала она десять лет назад, когда начинала учительствовать:

— С какими маленькими упрямцами предстояло работать! Я не знала, с какой стороны к ним подступиться. Вызывала на уроке одного, другого, а они застынут у парт и слова не хотят сказать. Головенки опустят, насупятся и будто черные стрелы в меня — глаза из-под бровей сверкают.

Я совсем было отчаялась и подумывала уехать из Наканно, но помог счастливый случай. Решили устроить в классе конкурс на лучший рисунок. Мои черноголовые упрямцы разрумянились, расшумелись от избытка усердия и азарта. Они рисовали тайгу, оленей, цветы и очень радовались, если мне нравилось нарисованное. Иногда я щ понимала, что изображено на бумаге, и тогда мне объясняли хором: «Это же амака, амака! Медведь это!» И начинались бесхитростные рассказы о повадках зверей, о таежных встречах, об охотничьей жизни, которую эти малыши знали пока лучше, чем страницы учебников. Это был счастливый день!

За десять лет можно построить гидростанцию вроде Братской, можно несколько раз слетать в космос и выучиться на капитана атомохода «Ленин». А что можно за десять лет сделать в Наканно, где многие жители не видели паровозов? Что можно там сделать, если один день походит на другой и через год можно знать каждого человека, как самого себя?

Оказывается, вот что: десять раз сходить с ребятишками в геологические походы в ви-люйскую тайгу и сделать десять серьезных заявок на месторождения полезных ископаемых; проверить тысячу, а может, больше сочинений, написанных крупными

буквами, и после каждого волноваться от радости за прозорливость и чистоту ребячьих душ; придумать множество интересных вещей (вроде конкурсов на устные рассказы, создание школьного музея с чучелом местного медведя), которые помогают маленьким эвенкийским мальчикам и девочкам вырасти в думающих людей; прикипеть сердцем к белой земле, к ее доверчивому народу.

А еще можно много-много передумать в долгие северные вечера и часто радоваться разным мыслям о своей работе и о своей жизни. Например, таким вот:

«Вчера у нас был день смекалки. Мы ходили в лес узнавать следы белок, соболей, колонков. Я не перестаю удивляться всепоглощающей любви ребятишек к тайге. Откуда в них столько мудрого, бережного отношения к каждой травинке, к каждому деревцу? Надо учиться у них этой любви, потому что она чрезвычайно возвеличивает и очищает.

...Предлагали перевестись в райцентр, но я отказалась. Не могу уехать из Наканно. Вчера весь вечер просидела около Лины Кап-линой. Смотрела, как она шьет ку-ломан. Я никак не могла уследить за ее пальцами, так они проворны. Хорошо мне около этих ребятишек».

Белый мох ягель растет на северной земле, люди там охотятся и рыбачат, дети их тоже становятся охотниками и рыбаками. Тайга на многие месяцы предлагает им свое одиночество, и люди привыкают к нему, как мы привыкаем к шуму больших городов.

Идет по хрусткому снегу Наканно женщина в оренбургской шали, в черных катанках, в теплом пальто. Она не замечает мороза, потому что школа совсем рядом. А солнце, выглядывающее из-за белой сопки, замечает. Оно веселое, желтое и наполняет каждое утро глубоким смыслом.

Когда Зоя Васильевна приходит в класс, она обязательно спрашивает:

— Ребята, а вы видели, как сегодня солнце всходило?..

В. ШУГАЕВ

45