Юный техник 1967-01, страница 54

лубу выпали два свертка. Перед взором таможенников замелькали брошюры, газеты, листовки...

О случившемся доложили полиции.

Пассажиру, назвавшемуся Константином Шиловским, предложили раздеться. Скинув пальто, он попытался остальную одежду снять сразу.

— Нет, так не пойдет, — с усмешкой произнес полицмейстер, — снимайте каждую вещь в отдельности.

И вот из пиджака, брюк, жилета, из сапог полицейские выкладывают на стол письма и рукописи. А когда Шиловского заставили снять рубашку, под ней оказался пояс-патронташ, набитый брошюрами и листовками.

Всего у Константина Шиловского было изъято 65 фунтов нелегальной литературы «преимущественно женевского издания», как доносил начальству полицмейстер. Среди отобранного был револьвер «бульдог», полный комплект газеты «Искра» и 37 книг на немецком языке, в том числе произведения В. И. Ленина.

Откуда и для кого эта литература, Шиловский сообщить отказался.

* * *

Арестованного отвезли в архангельскую тюрьму. Начальник жандармского управления приказал заключить Шиловского в одиночку, под строгий надзор. А десять фотокарточек молодого революционера были направлены в другие жандармские управления «для выяснения личности заключенного».

Ответ московской охранки пришел быстро: да, арестованный пассажир — действительно К. В. Шиловский, взятый еще в 1901 году под особый надзор полиции за распространение нелегальной литературы.

Константин Васильевич не знал, что попал на заметку полиции еще там, на западной границе. Когда вечером 20 июня в Варде опускали первую бочку в трюм, она разбилась, и свертки с литературой вывалились на палубу. Предполагая, что там находится контрабанда, капитан приказал вложить все на место, заделать дно и наблюдать за Шиловским. А затем последовала «встреча» в Архангельске.

Узник вел себя дерзко и вызывающе. 12 июля он отказался давать какие-либо показания самому начальнику губернского управления — жандармскому полковнику.

И вдруг с непокорным заключенным стряслось что-то удивительное. Он стал учтив и любезен, скрупулезно выполнял все правила тюремного режима, а в письмах к отцу, просматривавшихся тюремной администрацией, выглядел раскаявшимся грешником.

Растроганный таким «перерождением», простотой и обходительностью Шиловского, смотритель Ясинский разрешил ему после вечерней поверки писать письма в своем кабинете. Резкий поворот в поведении Шиловского самовлюбленный тюремщик объяснил своим искусством воздействия на души преступников.

В тот памятный вечер, 14 августа 1903 года, арестант уже без охраны поднялся в контору, где находились дежурные надзиратели. Поздоровавшись, Шиловский, как обычно, стал читать газеты. Потом выпил молоко, принесенное ему с квартиры смотрителя, перешел в его кабинет, задумчиво постоял у окна и уселся писать письма. Тюремщики поглядывали на него в открытую дверь.

Начинало смеркаться. Шиловский переставил стул к окну и продолжал писать. Ему предложили зажечь лампу. Но заключенный поблагодарил и отказался, сославшись, что уже заканчивает письмо. Надзиратели занялись телефоном, передавая сведения о количестве арестантов в городскую полицию. А тем временем Шиловский исчез из кабинета. Из раскрытого окна виднелся лишь стул, приставленный к тюремной стене. Немедленно были поставлены на ноги полицейские, прибыли на поиски солдаты. Но все оказалось напрасным. Шиловский как в воду канул.

А ему и действительно пришлось побывать в воде. Скрываясь от нагрянувшей погони, он долго отсиживался на мхах, в яме с водой. Только около часу ночи явился он на условленную явку. Наутро беглец, усилиями ссыльных вновь превращенный в шатена, переоделся и двинулся в путь. Время торопило. Над Россией разгоралась заря революции.

47