Юный техник 1967-07, страница 60
тем или иным офицером эскадрильи, дабы те не проговорились под пытками, попади они в руки врагов, Экзюпери получил возможность еще раз проявить себя. Командир, капитан Гавуаль, не скрывая от него плана, дал очередное задание. 30 июля 1944 года, выслушав добрые советы об осторожности и благоразумии, он получил приказ: совершить разведывательный полет над Шамбери, Аннеси, Лионом, Виллифраншем на Саоне и прорваться на французский берег в районе Сен-Рафаэля и Are. Сердце Антуана забилось: он должен был лететь над дорогими ему местами, где жила его семья... Утром 31 июля горячее летнее солнце залило землю. Механики осматривали его самолет, Гавуаль в последний раз проверил готовность машины. Выпив кофе, Сент-Экзюпери, как обычно, попросил помочь ему надеть комбинезон, ботинки, парашют. Гавуаль помог ему взобраться в кабину и нагнулся к нему, чтобы прикрепить кислородный баллон. Потом закрыл кабину. Сент-Экзюпери сделал знак, что все идет хорошо. Было 8 часов 25 минут. Самолет Антуана промчался по взлетной дорожке. Его рука еще раз поднялась в знак приветствия, самолет оторвался от земли и, блеснув на солнце, скрылся за горизонтом. Радиолокатор следил за ним до самого берега Франции, потом наступило молчание. В 13 часов 30 минут Сент-Экзюпери не вернулся на базу. В его самолете оставалось горючего только на час. Командир и офицеры, посвященные в план операции, нервно посматривали на часы... 14 часов 30 минут... Никто не осмеливался произнести вслух свои опасения. Летчики и механики вглядывались в небо: а вдруг покажется самолет? А время продолжало свой бег... 15 часов 30 минут... Давно кончились все резервы горючего. Вызовы по радио оставались без ответа. Радары прочесывали пустынное небо. Сент-Экзюпери исчез без следа, как герои древних легенд... Все, кто был в штабе и на аэродроме, молчаливые, подавленные, уже не ждали чуда: ни одна радиостанция, ни один самолет не могли дать ответа на их запросы... «До конца жизни он был человеком действия, —i пишет в своих воспоминаниях его друг полковник Желе. — Те, кто не знал его близко, могли видеть в нем того, кого им хотелось бы: поэта, ученого, волшебника. Но мы, его братья, мы-то знаем, что он был прежде всего летчиком, человеком, рожденным летать. По призванию, по страсти. Его произведения могли быть рождены только душой исключительной, которая сражалась с ветром, с тучами, с горами, с яростью стихии; душой, которая имела контакт даже со смертью...» * * * Перевод с французского А. АРЗАМАСЦЕВОЙ |
