Юный техник 1967-09, страница 65

В обеденный перерыв на часок, а то и после работы, он оставался у печи и «сочинял из стекла». А потом просто ходил и смотрел. В на

теке бензина на оставшейся после дождя лужице он видел будущую стеклянную радугу. Запоминал, как садится и взлетает птица. Следил, как прыгает кролик, как ежик бежит по осенним листьям. Он чувствовал: и еж, и птица, и заяц скрыты в каждой капле стекла.

Однажды стеклянные фигурки, которые делал Павловский, увидели в Доме народного творчества.

— Это же... это же настоящее гутное стекло! Почему не выставляете?

— Мой дед и лучше выдувал.

Его еще пришлось уговаривать

первую выставку делать! И вот уж пятнадцать лет на выставках во Львове, Киеве, Москве сверкает, радует глаз гутное стекло сперва Павловского, потом Павловского и его учеников, а теперь и учеников его учеников.

Самое искусное мастерство может зачахнуть и угаснуть. Но только не в памяти народа.

И вот полтора века спустя. Львов. Завод гутного стекла.

Каждый, конечно, видел, как работает жонглер: шары послушно перекатываются с руки на руку, диск взлетает на острие стержня и вращается, не падая, словно притянут магнитом. Все кажется простым и

легким. Только взгляд артиста выдает, как напряжены его воля, внимание, силы.

Стеклодув, словно на сцену, поднимается на деревянный помост, окружающий гудящую жаркую печь. Берет длинную стальную трубку, отполированную его ладонями. Вот не спеша прижал мундштук к губам. Продул... Вот встал у ослепительно белого зева печи...

Все! Конец движениям спокойным и даже медлительным. Следите!

Он окунул стержень в печь и тут же выхватил его. Бело-розовая капля норовит свеситься, упасть на помост. Но Павловский едва уловимыми движениями покачивает, потряхивает, вращает вокруг оси трубку и дует, дует через мундштук. И капля становится как бы продолжением трубки, растет на глазах, превращаясь в светящийся шар.

Деревянная лопаточка словно бы сама прыгнула в ладонь мастера, легко и нежно скользнула по поверхности шара, оглаживая только одному мастеру видные натеки и неровности... И вдруг огненный шар закрутился, завертелся с такой быстротой, что глазу стал виден только тускнеющий круг. Но стеклу еще рано остывать, рано твердеть. Снова в печь его, чтобы сделать вязким, послушным.

62