Юный техник 1970-08, страница 32

«Ведь вырастет, все забудет, найдется какой-нибудь мальчик с отрешенным взглядом и цитатами из Кафки. Хороший, плохой — не разберет сначала. И все к его ногам сложит. Нарисовать бы ее...»

II

Белое платье валялось на стуле вместе с фантастическими рассказами и горсть" цветных камней. Неверный свет блуждал по стенам. Чиж лежал под одной прост», ней и чувствовал, что тело его невесомо, что стен давно нет и он колеблется на грани мира видимого и совсем другого, где не ноют горячие ладони и где мама, прощаясь на ночь, не целует тебя в лоб. Никто не в силах уловить, в какое мгновение приходит сон и что в этот последний момент — шорох ли, блик на стене, биение пульса... Нет, конечно, это уже сон. Здравствуй, сон, мы с тобой счастливые люди! Мы будем скакать на вороной лошади на край света. Мы найдем самую легкую и звонкую шпагу. У нас будет пудель с белой шевелюрой, нас возьмут юнгой на пиратский корабль и гуттаперчевым мальчиком в цирк!

Но сон Чижу приснился странный. Ни лошадей, ни звона шпаг — ему снилась земля. Это была земля иного мира, неведомого Чижу. Он чувствовал ее на ощупь, не в силах оторвать рук от радужной, ни на что не похожей поверхности. Захватывало дыхание, и казалось очень простым сейчас умереть или жить вечно. И kjk во всяком сне, это нигде не происходило. Просто Чиж и земля... а лучше уж никогда ничего не будет.

Утром он открыл глаза. На пороге стоял Ваня. Чиж начисто забыл все сны.

— Семь утра. Все спят. А мы удерем на море, идет?

Чижу было удивительно и весело. Ему показалось, что Ванины слова протянулись солнечными лучами от двери к его кровати. Чиж зажмурился.

— Идет, — сказал он.

III

И потянулись дни. Такие же, как прошлые* Утром чай. В обед вино, веселые истории. За ужином расспросы. По ночам — сны. Но для Чижа день теперь начинался раньше — в 7 утра, когда Ваня приходил на порог его комнаты. "И кончался позже. По вечерам они сумерничали на лавке в саду. Бывало, что Чижа часов в одиннадцать звали спать, а Ваня куда-то уходил, сказав на прощанье что-нибудь ласковое и насмешливое.

Чиж подолгу не мог уснуть. Ворочался в постели, вставал к окну, вглядывался в темный сад, полный смутных ночных шорохов, ожидая, что вот-вот скрипнет калитка, послышатся шаги по гравию. Когда Ваня наконец возвращался, Чиж тут же засыпал, ни разу о нем и не вспомнив. Однажды он не пришел. Промучившись целую ночь. Чиж заснул на рассвете, решив почему-то, что все кончено. Но утром, как всегда, на пороге стоял Ваня. Может, Чиж просто не расслышал скрипа калитки, да и ночь эта была беспокойная, с ветром.

Пираты, лошади, небывалые приключения все еще не оставляли Чижа, но та вольная фантастическая жизнь, которой он жил раньше, та вера, что он все равно попадет в свой выдуманный мир, вовсе не потому, что верит в колдовство, а потому, что иначе просто быть не может, незаметно сходили на нет. От этого было грустно, но все получалось как-то само собой.

Чиж и не думал про Ваню. Просто нужно было, чтоб он шел позади, чтоб видел, как Чиж заплывает дилеко в море, не боясь дельфинов и спасательной команды, чтоб он слушал, когда Чиж пытается что-то сказать, чтоб таскал его на руках, учил грести, говорил, смеялся, был рядом...

После завтрака часов до двух Ваня запирался в своей комнате — работать. Чиж скучал, дерзил маме, если она допытывалась, что он слоняется по дому вместо того, чтоб пойти на море. Но проходили положенные четыре часа, и Ваня возвращался к Чижу.

Так прошло дней двадцать.

Однажды после завтрака Ваня позвал Чижа за собой.

— Буду тебя рисовать. Ты не против?

В то время как он накалывал на подрамник лист бумаги, Чиж озирался по сторонам, не зная, что ему делать.

— На, посмотри. — На кровать веером легли рисунки.

Лодка у берега. Весла погружены в розовую воду. Закат. Чьрные домики-развалюшки со слепыми окнами, а над ними тонкий кривой' месяц. Болые цветы в белом

(Окончание на стр. 40)

31