Юный техник 1972-10, страница 56

толики стекла, даже тайные травы бросали в горшки, где пузырилось текучее стекло.

И когда люди, изумляясь, разглядывали изделие нового, невиданного ранее оттенка, новой крепости и красоты, никто по темноте не думал о таланте, о долгих муках мастера, а просто шептались: мол, знает стекловар-колдун какое-то тайное «петушиное слово», вот от этого ему и удача.

С ранних лет лриучали сыновей, приставляли к «гуте» стекловары и стеклодувы. Учили строго, промашек не спускали. А если ошибался мальчишка, гремело над ним ласковое и строгое: «Начинай сызнова! Нашу фамилию срамить не дозволю!»

Так обучил знаменитого стеклодува Виктора Александровича Сысоева его отец, а уж сам Виктор Александрович, уже в преклонные лета, вместе с другими умельцами передавал свое мастерство Касатову, с которым сижу я, а уж Касатов, вот он, каждый день в школе мастеров учит заводскую молодежь, ворчит на то, что хотя и стараются парни, а пообзавелись из баловства новомодными длинными прическами, реденькими усишками, отчего близ печи нет-нет да и запахнет паленым: то одного прищучит жаром, то другой стоит, обескураженный, ероша подпаленный чуб, а кругом хохочут над неудачником. Как-никак, а в печи температура за 1400 градусов, с огнем такой мощи 'не пошутишь.

Но все это мелочи, а главное то, что в классах, где преподается эстетика, экономика, рисование, технология стекла, и вот здесь, у печи, рождается совершенно новое поколение мастеров стекла, бережно перенимающее от отцов и дедов их секреты, ухватку, умение. Не просто стать «круглым» мастером, как говорят в заводе. «Круглый мастер» — человек, который умеет делать со

стеклом все, что делали деды, да еще и привносит что-то свое, новое, неповторимое.

Как-то не так давно, когда сам Касатов еще учился делу, а не преподавал, прислали финские стеклоделы из города Риихимяки подарок гусьхрустальщикам — вырезанную из дерева выгнувшуюся перед прыжком большую остроухую рысь. Подумали на заводе, чем бы ответить финнам на такой сувенир. И придумали... Стал к печи Касатов со товарищи да и выдул точно такую же рысь, сотворил из ясного стекла. Ушел в Финляндию лодарочек с намеком: мы, мещерские, хоть и по дереву тоже спецы, да наше главное дело стекло, а уж из него все можем!

Вот и скачут по всему миру рожденные в Гусь-Хрустальном озорные скульптурные кони, сверкают гривками золотого, рубинового стекла.

В тысячах хрустальных люстр, в театрах и концертных залах горит ясное мещерское солнце, дробится синь озер и рек, рассыпается холодными зеленоватыми искрами морозная русская зима.

Поглядывает на Нью-Йорк сработанный Станиславом Орловым и отправленный на выставку, как знак города, где родился эм-блемный, в метр высотой хрустальный гусь, веселая птица.

Радует глаз наших славных космонавтов взметнувшаяся стремительными острыми гранями,* созданная в подарок специально для них декоративная ваза звездной красоты «Космос».

И просто стоит на вашем столе, подчеркивая живую прелесть букета сирени, глыбистая, холодноватая, как лед, масса сосуда для цветов.

Однако мало еще кто знает, сколько искусства и труда вложено даже в самое простое, привычное изделие. Получив из рук стеклодува гладкую хрустальную посуду, склоняется над нею разметчица, наносит кисточкой бу

52