Юный техник 1973-10, страница 17

20 пет спустя

— Однажды с завода «Коммунар», где сейчас делают «Запорожцы», нам прислали экспериментальную жатку-молотилку ЖМ-12 с захватом в 12 метров. Она заменяла два комбайна С-1, а людей для ее обслуживания требовалось меньше. Попросили проверить в производственных условиях. Наш коллектив установил прочную связь' с рабочими и конструкторскими бюро Ростсель-маша и «Коммунара». Постоянно испытывая новые конструкции, мы стали как бы их экспериментальной лаборагорией. Однако это ни в коей мере не освобождало нас от основной работы — от уборки хлеба на обычных машинах.

К тому времени я закончил десять классов, но меня не покидало чувство, что я не достиг финиша, а только вышел на старт. Дружба с конструкторами подсказывала, что машина даст больше, если мастерство комбайнера помножить на науку. Науку о машинах. И тем, кто создает сельскохозяйственную технику, кто думает о ней, заглядывая в завтрашний день, нужны специалисты, которые управляли бы машинами как опытные комбайнеры, а изучали ее как ученые.

Ясность в мои размышления внес Иван Александрович Бенедиктов, тогдашний нарком земледелия: «Слушай, Борин, ты уже связан с землей, а ведь ей в нашем деле подчинено все: и техника, и сам механизатор. И чтобы быть хорошим механизатором, надо знать землю. Без этого и от машины толку не будет. Тебе надо идти в Тимирязевку».

Сдал я экзамены. На зимние каникулы приехал в свою станицу. Договорился, что летом, как обычно, буду работать на комбайне и заниматься испытанием новых машин.

Но летом новый комбайн завода «Коммунар», отправленный к нам из Запорожья, не дошел

до Кубани: его разбила фашистская бомба. Началась Великая Отечественная война. Все планы рухнули. А попытки попасть на фронт привели к тому, что мне предложили немедленно вернуться на Кубань — начиналась уборочная страда.

Поехал на уборку, а попал на фронт. Работа в поле шла то и дело под обстрелом. Фашисты захватили Ростов-на-Дону. А тут приказ: комбайн уничтожить, а хлеб сжечь. Но как трудно сжигать то, что вырастил своими руками, во что вложил свою душу. На всю жизнь запомнилась мне тяжелая картина горящих хлебов и стелющегося над ними сине-серого едкого дыма. А с комбайном мы все же схитрили. Разобрали машину, сняли все ценные части, законсервировали. Тут я и ушел на фронт. Собственно, фронт был уже здесь...

О войне разговор короткий. Как говорится, пуля миновала, хотя был ранен осколком мины, а один застрял в обложке моего мандата «Депутат Верховного Совета СССР». Так и храню на память. Может, он меня спас?

Из тринадцати наших механизаторов вернулись трое. Нашли комбайн и снятые с него части.

А вскоре к нам зачастили специалисты из научных учреждений. Прослышали, что у нас коэффициент использования техники 22 часа. Проще говоря, 22 часа в сутки наш агрегат — два спаренных комбайна С-1 —в движении, или, как мы говорим, в борозде.

По существу, мы ввели научную организацию труда. Учли все мелочи, счет вели на минуты и каждую минуту старались использовать наиболее рационально.

Заправка горючим _ на ходу,

как сейчас военные самолеты заправляются. Воду залить — тоже на ходу. Бункер разгрузить в кузов автомашины — тоже. Нас было 20 человек, работали в две смены. Обедали и отдыхали по

15