Юный техник 1977-11, страница 7

путатов столицы, награжденной недавно орденом Трудовой Славы III степени за свою работу и за освоение нового оборудования на «Трехгорке». Нина Николаевна Щербакова вся излучает энергию и жизнерадостность — трудно поверить, что она только что из ночной смены.

Уже сказано: ткацкое дело — женское. Но так было не всегда. Первые цехи европейских ткачей объединяли мужчин, а на позднейших мануфактурах применялся женский труд, и не только, как мы увидим, по причине его дешевизны. Кстати, неожиданности встречаются и сегодня. Как-то Щербакова принимала на стажировку кубинских мастеров ткацкого дела. Среди них не было ни одной женщины. На Кубе ткачеством занимаются только мужчины. «Да, но какие они подвижные, ловкие, ритмичные — настоящие ткачи», — говорит Щербакова. Значит, вот в чем дело — подвижность!

...Первое, чем встречает ткацкий цех, — это шум станков. Ког-да-то он был невыносимым. Вместе с пылью и темнотой (от густого переплетения нитей на черных станках) составлял главную трудность первых трех лет работы. Такой же срок привыкания к производству определяют психологи и сегодня для начинающих ткачей, но уже по другим причинам. Совсем от шума избавиться нельзя, поэтому у всех ткачих — наушники, в них сейчас звучит ритмичная музыка, некоторые ткачихи подпевают ей в такт. — так легче двигаться. Станки давно перестали быть черными и серыми, они окрашены в самый добрый для глаз ярко-зеленый цвет. Станки теперь бесчелночные, но сама ткачиха по-прежнему снует, как челнок, по длинным узким проходам между рядами станков. Кругом тяги. Новичку всегда кажется — сейчас машина зацепит

и потянет куда-то. До конца ряда минимум 15 метров. Вроде не так много, но ткачиха нахаживает за смену километры, хотя у каждой есть свой, отработанный маршрут в зоне обслуживания. Этот маршрут и есть рабочее место ткачихи. Она не сидит, как ковровщица, но работу у ее станков стоячей не назовешь — скорее ходячей. Контроль за отрывом нитей на каждом станке (а их может быть 10, 12, 36, 48, 72...), смена бобин с пряжей каждые два с половиной часа. Раньше была и смена челноков каждые 10—15 минут, но современные бесчелночные станки избавили от этой тяжелой операции, убрав заодно с челноком и шум от них.

Смысл работы — успеть доглядеть за машиной, которая ткет полотно. Следить, чтобы не оборвалась нить, а она обязательно обрывается, да еще в нескольких местах сразу — это надо увидеть и в считанные секунды ликвидировать обрывы, прикинув моментально очередность этих операций — сначала вот тут, потом дальше («Как в лесу: одну ягоду рвешь, другую примечаешь», — поясняет Щербакова). Тут нужно острое зрение (ткачихи в очках почти не встречаются) и ловкие руки. И — высокий рост. Почему? Когда обрыв далеко, ткачиха ложится на станок, протягивает руки и достает Нить. При высоком росте больше зона досягаемости, быстрее ритм. Иногда устанавливают станки на пол с накатом, но это не везде возможно. Так что надо признать, что для ткачихи маленький рост все же недостаток.

Кроме обрыва нити — дело для глаз и рук, — ткачиха постоянно, сосредоточенно слушает станки. Это умение для нее очень важно: надо сразу улавливать фальшивую ноту в общем хоре, определять с ходу, какой станок дает