Юный техник 1978-03, страница 41

что надо поставить ребенка в тв-кую эмоциональную ситуацию, которая толкнула бы его к необходимости точно произнести нужный звук. Тогда он может сартикулировать его в одно мгновение. В его мозгу благодаря пережитому напряжению нужная связь возникнет так быстро и будет настолько крепкой, что он, выйдя за порог кабинета, уже никогда не собьется на старое неправильное произношение.

Работа моя над воплощением в жизнь этой идеи распадалась на три этапа.

Первый — влюбить детей в себя. Это, поверьте, не так просто. Я должна была уметь обнажать свои ошибки перед ребенком, даже просить у него прощения, никогда не лгать, ни в коем случае не допускать разобщения между словом и делом. Только тогда дети будут меня любить. А их любовь мне была совершенно необходима для успешной работы. Дальше станет ясно почему.

Второй этап — развить способности ребенка к переживанию и сопереживанию. Здесь главная роль отводилась разнообразным играм: игры-соревнования, ролевые чтенья, игры-фантазии и, наконец, игры-драматизации на материале легенд, басен, сказок, этих образных сгустках народной мудрости, убеждающей в неизбежности победы Добра над Злом.

И третий, самый главный этап — сделать так, чтобы любимый герой попал в трагическое положение, из которого его вызволить может только слово или фраза с неудающимся звуком (в нашем случае Р), произнесенным правильно.

И вот, подобрав группу детей с дефектным произношением этого звука, проделав этап за этапом всю предварительную работу, я разыгрываю перед ними сказку «Спящая красавица». Полу

чился театр одного актера: я и колдунья, и принц, и принцесса, которая падает вдруг бездыханной. Только переиначиваю ее, конечно. Воскресну я только тогда, когда мои детки — все до единого — четко произнесут: «Красавица, проснись!»

И вот подходят дети к спящей принцессе и говорят дрожащими от волнения голосами, но с твердым Р:

— Красавица, проснись!

И если кто-нибудь, хоть один, все-таки не может произнести эту фразу четко, я продолжаю лежать, ие открывая глаз.

Все дети находятся в таком эмоциональном напряжении, что я порой боюсь не выдержать и подняться. Но знаю: приученные ощущать Добро как высшую ценность жизни, они должны заставить и бедного неумеху произнести заветные слова, овладеть артикуляцией столь трудного для него звука.

Слегка размежив веки, я вижу, что детишки буквально впились в него глазами и уже не мне, а ему шепчут с мольбой: «Красавица, проснись! Красавица, проснись!», точно подсказывают нерадивому ученику.

Он пытается подражать, что-то превозмогая в себе, и... и не может. Желая асей душой воскресить меня, чувствуя в своем сердечке вину перед товарищами, он склоняется надо мной, целует меня, и на мое лицо обильно падают его жаркие слезы, а я испытываю такое невероятное блаженство, какое и во сне не снилось ни одной из звезд мирового экрана.

Но я ничем не выдаю своего состояния.

Он поднимается, убитый горем. У него в семье все неправильно говорят Р: и мать, и отец, и дед, и бабка. Это не просто речевая патология, это еще и дурная наследственность .

«Знаю, знаю, голубчик, как те-

39