Юный техник 1981-12, страница 45

физическое напряжение, которое опытные мастера в процессе работы даже не замечают и которое сказывается потом, когда человек выходит за проходную, и роднит современного кузнеца с древним собратом по профессии. И еще их роднят характерные атрибуты ковки — пышущая пламенем нагревательная печь, от знойного дыхания которой никуда не спрячешься, и особый запах обрабатываемого металла, без которого невозможно представить себе ни древнюю кузню, ни современный кузнечный цех.

Считается, что металлы не пахнут. Действительно, понюхайте вилку или ложку, и вы ничего не почувствуете. Но это в готовом изделии. А в процессе обработки металл имеет запах, особенно раскаленный металл. Запах горящей окалины ни с чем не спутаешь. Но опытные мастера умудряются уловить и запах холодной заготовки — слабый, почти эфемерный.

В свое время, работая на заводе, я мог часами наблюдать за действиями дяди Васи Кузьмича — так почему-то прозвали у нас в цехе одного старого ремонтника веселые пацаны-ремесленники (были в то время ремесленные училища — прообразы нынешних ПТУ), которых он приобщал к тайнам своей профессии. А тайн у дяди Васи Кузьмича было, что называется, кладезь неисчерпаемый. Любую, даже самую простую, операцию делал он не так, как другие, а по-особому. И к машине, которую надо починить, он подходил как-то очень мягко, как к больному, и инструмент брал в руки как-то особенно аккуратно... Впрочем, инструмент в руках — это последняя стадия работы. А сначала дядя Вася Кузьмич садился и думал.

Это у него было железное правило — сначала подумай, потом делай. И обязательно думай сидя — в ногах правды нет.

Надо, скажем, сделать отнюдь

не сложную операцию — поставить новую шестерню в редуктор взамен износившейся. Другой бы ремонтник быстренько выпрессо-вал с вала старую шестерню, запрессовал новую — и готово. Еще какое-то время редуктор поработает, а потом его можно будет и на новый заменить. А наш невысокий худенький старичок, аккуратный, умудрявшийся оставаться чистым среди масла и керосина, старую шестерню вы-прессует, а новую ставить не спешит. Принесет низенькую скамеечку, сядет около редуктора и думает. Потом пальцем поманит какого-нибудь из своих учеников и велит ему принести обычную тонкую шайбу.

— Вникните, — говорит он при этом. — Вы же новую деталь со старой сопрягаете. А на старой уже износ пошел. Но не равномерный по всей поверхности, а, как бы это сказать, односторонний. Это потому, что невозможно детали между собой соединить идеально точно — всегда хоть чуточный перекос, да будет. А мы вот этой шайбочкой усилия так направим, что старая шестерня совсем в других, нетронутых местах изнашиваться начнет. И значит, как новая работать будет.

Вот это изумительное чутье кинематики сопрягаемых деталей, основанное на глубоких знаниях свойств металла, и позволяло дяде Васе Кузьмичу творить чудеса. Машины после его ремонта служили вдвое дольше нормы, многократно оправдывая время, затрачиваемое дядей Васей Кузьмичом на раздумья. А металл загадочным образом делался в его руках мягким и податливым. Начнет, например, он отпиливать кусок заготовки — вроде всего несколько раз провел ножовкой, и уже отрезанный кусок падает на верстак. Начнет зачищать деталь бархатным напильником — и она сверкает, будто отполированная. А отшабренные им по-

41