Сделай Сам (Знание) 1998-01, страница 38

Обед продолжался. «На столы поставили сперва разные студни; потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с имбирем, бескостных куриц и уток с огурцами. Потом принесли похлебки и трех родов уху: курячью белую, курячью черную и курячью шафранную. За ухой подали рябчиков со сливами, гусей с пшеном и тетерок с шафраном.

...Отличились в тот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной... Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости, как уже нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночной подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном...»

И иного стола быть не могло. Будь по-другому, это расцепилось бы как недостаточное уважение. Обеды Ивана IV продолжались до шести часов кряду. А однажды в кремлевских палатах обедало две тысячи нагайских воинов.

На невеликих обедах прием был куда скромнее. Кушали и пили по большей части из деревянной посуды, коей края, правда, были позолочены и посуда была позолочена, а делали такую красоту в монастырях.

На званые же пиры все облекалось в праздничный вид, и даже в поварню отпускалась посуда «лучшей доброты».

Сам же царь, однако, был в еде скромен. А больше иного любил он русских «штец» похлебать. Будучи горяч на руку, использовал порой и их не по назначению. Объезжая как-то свои владения, царь остановился отобедать и пригласил за стол спутников, среди коих был и князь Гвоздев. Во время царского обеда тот возьми и пошути неосторожно. Царь в гневе вылил на шутника целую мису горячих щей. Несчастный завопил, хотел бежать... Это и вовсе не понравилось царю, и он ударил князя ножом. Тот упал, обливаясь кровью. Царь опомнился, велел поскорее позвать своего лекаря Арнольфа, сказал ему:

— Исцели слугу моего доброго, я пошутил с ним неосторожно.

— Так неосторожно, — заметил лекарь, глянув на рану, — что разве только Бог и твое царское величество может воскресить его.

Тогда Иван Грозный, махнув рукой, проговорил:

— Ну его, пса! — и продолжш трапезу.

«Зело пьяным» питием нередко наполнял государь «чашу великую», желая,

36

верно, забыть многое из того, что творилось вокруг и чему потакал он сам. Для своей опричины в Москве на Балчуге Иван IV построил кабак, дозволив пить сколь угодно. Но «пьянствующий» народ не любил, однако, и разрешал веселиться четырежды в году лишь на большие праздники.

В фолианте XVII века, правда, не по медицине, а в исторических записках, автор сообщал: «Когда Иван Грозный позволял себе лишнее на пиру или слишком расстраивался от доносов Малюты Скуратова, omnauea/iu его богородицыной травой, морсами, настоянными на ромашке и душице». Ученые долго ломали голову: что же это за богородицына трава ? Помог старинный травник: «Она, (богородская, богородичная трава, или чабрец) имеет свойство укреплять желудок, голову и сердце, унимать рвоту и резь в животе, исправляет всякую дурноту в желудке, производит аппетит, прогоняет спячку и дурноту из головы...»

С начала 1584 года царь стал чувствовать себя все хуже и хуже. Иноземные врачи истощили все свои усилия, чтобы помочь ему. В пятьдесят три года он казался уже дряхлым стариком. По приказу суеверного царя с разных концов Русской земли в Москву свезены были волхвы. Они-то и должны были гадать: выздоровеет ли царь?

Вот тут, хочешь верь, хочешь нет, но волхвы предсказали точную дату — 18 марта. Однако Вельский, поставленный во главе кремлевских докторов и знахарей, не решился сказать царю об этом. Накануне, после тегыого купания, царь почувствовал себя лучше и дал было приказ казнить на другой день предсказателей, а заодно и Вельского, утаившего о предсказании.

В некоторых источниках XVII века историки встречали намеки на насильственную смерть Грозного от рук его «ближних» людей. Царь оказался жертвой заговора трех лиц — Бориса Годунова, Богдана Вельского и врача-англичанина Йоганна Эйлофа. А причиной заговора послужило сватовство Ивана IV к Мэри Гастингс, племяннице английской королевы Елизаветы. Они опасались, что брак закрепит за английской короной право наследовать русский престол в ущерб слабоумному Федору, женатому на сестре Годунова Ирине.

И вот 18 марта, а царь снова чувствовал себя хорошо, он призвал в свои покои Родиона Баркина, зятя дворцового