Сделай Сам (Знание) 1999-03, страница 121

И ужином. Мы время знаем

В деревне без больших сует:

Желудок — верный наш брегет...

Вечером шуткам, казалось, не было конца, но все это удивительным образом сочеталось с беседами и на самые серьезные темы. Ведь был и 25-й год — казнь декабристов, которую тяжело переживал поэт. Все новинки литературы, которые получал Пушкин в Михайловском, живо интересовали и обитателей Тригорского. А приезд поэтов — Языкова и Дельвига — стал настоящим праздником. «...И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку. Языков, как известно, страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится» — это из воспоминаний Анны Николаевны Вульф.

Не только стихи лились рекой, но и жженка. Евпраксия Николаевна — изящная, симпатичная, смешливая и жизнерадостная девушка, забавно изображала из себя «хозяйку пиров», разливая по чашам серебряным ковшиком сваренную ею жженку. «...Сестра моя Евпраксия, бывало, заваривает всем нам после обеда жженку, — вспоминала Анна Николаевна, — сестра прекрасно ее варила, да и Пушкин, ее всегдашний пламенный обожатель, любил, чтобы она заваривала жженку».

«Красавицы гор», по любимому выражению Дельвига и Языкова, обыгравших название имения Тригорское, играли Пушкину вечерами любимого им Россини, альбом которого тот специально выписал. Порой Пушкин проживал в имении по суткам, и целыми неделями в их деревянном, приземистом домике, разделяя их забавы и горести, выслушивая жалобы, разделяя задушевные беседы:

Смеркалось: на столе, блистая,

Шипел вечерний самовар,

Китайский чайник нагревая;

Под ним клубился легкий пар..

Здесь, в Тригорском, «душе настало пробужденье», когда Пушкин вновь летом 1825 года встретил Анну Керн:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты...

В августе он умолял вновь приехать ее в псковские края: «...я обещаю вам быть любезным до чрезвычайности — в поне

дельник я буду весел, во вторник восторжен, в среду нежен, в четверг игрив, в пятницу, субботу и воскресенье буду чем вам угодно, и всю неделю — у ваших ног».

Позднее дважды в Торжке сворачивал Пушкин с почтового тракта вправо в имение Полторацких Грузины, где бывала Анна Керн.

Живал поэт и в самом богатом «вуль-фовском гнезде» Берново, останавливаясь на день-два. Здесь Анна Керн жила когда-то в детстве в имении своего деда.

Пушкину отводили здесь гостиную с балконом, выходящим в сад. По словам одного из владельцев имения, «Александр Сергеевич Пушкин писал свои стихотворения обыкновенно утром, лежа на постели, положив бумагу на подогнутые колени. В постели же он пил и кофе...».

...Было еще и соседнее сельцо Павловское. До него от Торжка два километра. Пушкин никогда не упускал случая навестить «добрейшего Павла Ивановича» Вульфа, к которому питал привязанность самую искреннюю. Екатерина Евграфов-на Синицына — дочь тверского священника, воспитывавшаяся в семье Вульфа, так рисует обстановку в Павловском в те далекие дни: «...Александр Сергеевич был со всеми всегда ласков, приветлив, в высшей степени прост в обращении. Вставал он поутру в 9—10 и прямо в спальне пил кофе, потом выходил в общие комнаты, иногда с книгой в руках, хотя ни разу не читал стихов. После он обыкновенно отправлялся к соседским помещикам или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы. Павла Ивановича он за это время сам и выучил играть в шахматы, раньше он не умел, но только очень скоро стал тот его обыгрывать. Александр Сергеевич сильно горячился при этом... Пушкин был очень красив: рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами и чудные голубые глаза... Павел Иванович был в то время много старше его, но отношения их были добродушные и искренние».

И еще вспоминает Екатерина Евгра-фовна, что на обед подавали в доме клюквенный кисель, а «...по вечерам часто угощали Александра Сергеевича клюквой, которую он особенно любил. Клюкву с сахаром обыкновенно ставили ему на блюдечке».

Тверская, псковская земли, а вместе с ними и люди, прошедшие проверку два

119