008. Свято-Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь, страница 27

МОНАСТЫРЬ И МНР

штшт

И сейчас порой некоторые авторы в погоне за сенсацией доходят до утверждений о «ереси старообрядчества». Меж тем эти «сенсации» были опровергнуты историками Церкви еще в XIX веке. Ссылки же на прещения Собора 1656 года (на двуперстное крестное знамение) и Большого Московского Собора 1667 года (на всех придерживающихся старых обрядов) и вовсе сомнительны. Неоднократно разъяснялось, что прещения и клятвы эти направлены были против радикальных расколоучителей, отрицавших спасительность новых обрядов и придерживавшихся исключительно обрядов старых. Деяние Поместного Собора в 1971 году утвердило принятое ранее (1929) постановление Патриаршего Священного Синода о признании «яко не бывшими» клятвенных запретов и прещений на старые обряды.

Этим пушкам, в отличие от Соловецких, так и не пришлось палить по своим — собственное изгнание Никон предпочел бранному ожесточению.

Новый Иерусалим — земля контрастов. Под каменными стенами обители в музее деревянного зодчества сохраняются часовенка (на фото), крестьянская усадьба и мельница.

его из числа «ревнителей» оказались в оппозиции Патриарху (разве что Стефан Вонифатьев пытался их примирить). При этом теоретические споры быстро приняли характер едва ли не войны: за похуление икон (надуманное в этом случае обвинение) осудили и расстригли протопопа Логгина; последний, при обличении пользующейся белилами жены муромского воеводы, когда сослались на то, что де и в иконописи белила используются, заявил, что и Сам Спас и Богородица честнее Своих образов. Возникшая на процессе перепалка меж Никоном и Иваном Не-роновым привела к осуждению и Неро-нова — «за великое бесчиние». Никон собрался уже и Аввакума расстричь, но

того в сущем сане отправили с женой и детьми в ссылку в Тобольск.

Кому было выгодно установление «единообразия по греческому образцу»? Известно, что Никон хотел устроить из Нового Иерусалима своего рода «столицу православного мира», и расположение восточных Патриархов было ему важно. Однако вряд ли он считал это главным; во всяком случае, будучи в опале, Святейший не гнушался служить у себя в обители по старым книгам, вовсе не считая их ущербными. А вот Алексею Михайловичу с его притязаниями на роль единственного православного монарха (царя Третьего Рима) одобрение Патриархов, очевидно, было необходимо.

Любопытно, насколько тесно переплелись пути старообрядчества и Патриарха. Арсений Суханов, посланник Никона, составивший Проскинитарий, послуживший делу строительства Нового Иерусалима, по сей день весьма

почитаем старообрядцами, поскольку ему принадлежат «Прения о вере», в которых он полемизировал с греками на тему «чистоты» обрядов. Да и Никон, когда его судил Собор, уже отрицал новогреческие книги как «непрямые»: ведь «их патриархи от себя писали, а печатали их еретики».

Соборы 1666 года объединили Никона и старообрядцев весьма красноречиво, равно осудив и сторонников старой обрядности, и их основного раздражителя. Именно тогда начались массовые репрессии, а раскол стал реальностью. «Ревнители благочестия» (и Никон, и Аввакум) выражали идею, которая была чужда тяготеющей к це-зарепапизму царской власти, — идею симфонии властей. Некоторые, менее радикальные, формации нынешних старообрядцев, похоже, готовы признать исповедническую роль Никона именно в этом качестве — как противника вмешательства царя в дела церковные.