008. Свято-Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь, страница 7

ИСТОРИЯ

ланное иеромонахом Троице-Сергие-вой обители Арсением (Сухановым), и чертежи католического монаха Бер-нардино Амико, изданные во Флоренции в 1620 году. К моменту осуждения Никона на позорном Соборе 1666 года Воскресенская церковь была возведена до сводов, ротонда Гроба Господня оставалась непокрытой, окрестности ничем, кроме библейских названий, не отмечены. Судьба русского Иерусалима была под вопросом.

Как мы уже сказали выше, на Соборе в вину Никону поставили самовольное присвоение монастырю имени Святого Града. Это обвинение было вполне ожидаемо, Никон заранее готовил аргументы против подобных нападок, причем аргументы эти органично вплетены в «рисунок» Нового Иерусалима. Например, уже Воскресенский колокол, отлитый в самом начале строительства, в 1658 году, кроме изображений царя Алексея Михайловича, царицы Марии Ильиничны, царевича Алексея и самого Патриарха, венчается надписью, являющейся попыткой развития теории образа. Надпись гласит, что образы (имеются в виду не конкретно иконы, а и символическое значение колокола, и вообще образы и знамения) узаконены Божественными законами. Позже, при отлитии в 1664 году Всехсвятского колокола «со святцами», надписи, помещенные на нем, были по большей части цитатами из Откровения Иоанна Богослова и декларировали возможность преемственности образа Града Небесного. Тому же доказательству служили и многие надписи в Воскресенском соборе. Так, изразцовая надпись по кругу ротонды давала понять, что святые места, связанные с земной жизнью и Небесным Царством Спасителя, давно отражены в общепризнанной символике церковной утвари и священнодействий, и потому подмосковная Палестина является закономерным развитием подобной символики.

Никоново богословие в этой «тяжбе», как известно, ему не помогло. Обвинение оставалось актуальным. Братия Нового Иерусалима и сподвижники Патриарха понимали, что оно было основным, и это подтверждает эпитафия на гробнице Святейшего, говорящая о том, что того, кто созидал храм во образ Иерусалимского Воскресенского, изгнал «от места сего» диавол.

Царь оказался не готов к тому, что предлагал Никон. Знамения и образы Константинополя, Иерусалима палестинского, Горнего Иерусалима не встречали возражений, пока сосредотачивались в Москве, в столице, где главенствовал царь. Строительство Нового Иерусалима под Москвой лишало самодержца сакрального значения царя Нового Иерусалима. И ведь многие признаки цезарепапизма уже можно увидеть, если внимательнее всмотреться в искусство того времени — чего стоит фреска Благовещенского собора Кремля, где Алексей Михайлович изображен с крыльями и подписан как «Ангел Церкви»! До петровской эпохи оставалось совсем немного.

Справа: Трехсотлетнее отражение. Внизу: Карта Русской Палестины.