Вокруг света 1955-01, страница 47

лем зрения ему уже не были видны медведи, но лоси прошли на его глазах, и волк еще ковылял, зайцев было множество и лисиц.

Нетрудно было догадаться, как можно скоро добраться до медвежьей дороги, и что только на этой дороге и можно теперь спастись маленькому царю природы: итти вслед за зверями, и звери укажут ему, как можно спастись.

Быстро он срубил с елки два больших сука и по одному, не проваливаясь, продвигался вперед, а другой сук за собой подтаскивал, и, ступив потом на этот, подтаскивал пройденный. Так, переступая с сука на сук, он добрался до медвежьей дороги и легко пошел по ней, как ходят везде по дорогам. И так оно было теперь, если бы посмотреть с высоты: впереди шли медведи, раздвигая зернистый снег, позади их во множестве шли разные звери Северного края — от огромного лося и до маленького горностая, а в конце плелся небольшой человек.

Сейчас Зуек, промокший, озябший, усталый, не думал больше о соблазнителе, сулившем ему царство в природе, где ему не надо будет трудиться, и даже не слышал больше и голоса своего начальника, взявшего власть над его путешествием в край Звонкой бо-рины.

Но мы погодим думать, что творческий дух человека, живущий в каждом из нас, совершенно покинул Зуйка. Нужно только вспомнить себя в прошлом, когда ка-койчнибудь наш жизненный план разлетался вдребезги. Помните? Мы хватались за что-то, и после это новое, непредвиденное оказывалось гораздо лучше нашего плана. Помните, как после победы мы вспоминали наш план, с благодарностью понимая, что только этот наш план, как леса при постройке, позволил нам приблизиться к лучшему и успеть за него ухватиться. х

План Зуйка был совершенно разбит: не было в лесу царства, где можно было бы жить без труда. Но человеческая готовность Зуйка схватиться за перехожее лучшее и случай какой-нибудь: Жар-птицу или Серого волка сделать своим конем спасения, в нем оставалась, и пусть он шел в унижение, он все-таки шел, как царь природы, и непременно, сам не зная того, не доверяя лучшему, таил в себе царство, как таит его всякий человек, начиная свой путь от рождения, от выхода из темной утробы на свет широкий и вольный...

А что теперь делалось в лесу со старыми следами? Эти следы, как плотно смятый снег, обращались в лед и таяли много слабее, чем снег, рядом лежащий, рыхлый. Следы теперь поднимались, и по мере того как снег опускался, они поднимались все выше и гвыше.

Особенно выдвигались вверх следы человека.

Бывает, они сохраняются на солнечной опушке, где уже земля показалась, и уже бабочки желтые летают, и пахнет корой своей осина; на черном стоят высокие ледяные трубы в обрез ноги человеческой: тумба за тумбой, как шел человек, так и остался его страшный след вдоль всей солнечной опушки. Страшновато бывает смотреть на эти тумбы, наверно, из-за того, что ведь это только ледяные тумбы остались от человека, а сам-то он, может быть, и не жив?

Остались ли хоть эти тумбы теперь от Куприяныча, или он и вправду обернулся в Гугая, как снилось Зуйку?

Была в тайге зимой плотная тропа, и по ней ходили все звери и всю зиму ее уминали. Не попал ли на нее в свое время Куприяныч, не по ней ли удалось ему уйти, куда-нибудь выбраться, когда внезапный дождь оторвал, отрезал ему путь возвращения к Зуйку? Теперь эта зимняя зверовая тропа, как ледяная плотная дорога, возвышалась над оседающим снегом, и на нее-то в конце концов вылезла усталая, измученная медведица. Совершенно не думая о том, что вслед за ней идут ее родные медведи и целый огромный обоз всяких зверей, медведица, когда вылезла на дорогу, села на нее, завалилась, выставила одну заднюю ногу флагом, а сама стала спокойно у себя тр ли что-то зализывать, то ли что-то ловить. Завидев издали протянутую вверх заднюю ногу медведицы, все звери, пережидая, приостанавливались: все понимали — бросаться в сторону некуда и надо ждать, пока лесная хозяйка не отдохнет.

Когда Зуек подошел к этому месту, видеть он ничего не мог: медведица и за ней все звери шли по твердой зимней оледенелой и хорошо всем зверям известной тропе. Конечно, как только Зуек вылез на зверовую тропу, ему уже стало много лег-не сравнительно с тем, что он пережил.

Может быть, звери понимали направление тропы? Зуек шел последним и не знал, куда она ведет. Что же, он шел вперед совсем как слепой или, как неодушевленный мир, катился под гору? Нет, он был человек в тот момент, когда по необходимости каждый из нас на своем пути должен бросить свой план. Но он не слепой! Весь свет его теперь сосредоточился внутри, и как только явится случай, он бросит этот собранный в себе мир на случайность и обратит случай слепой в ясный путь человеческий.

Он не знает, что получил этот свет у людей, создающих простой физический свет на темном севере. С этим светом соединенного человека он, может быть, ждет только случая, когда выйдет впе

ред, а звери лягут у его ног. Или, может быть, он погибнет? — и это ничего: непременно придет за ним другой, имеющий власть, и природа ляжет у ног человека.

41