Вокруг света 1955-04, страница 24

примерно на глубине ста метров, а края опускаются до двухсот метров. Выдвигались разные теории для объяснения этого явления. Но исчерпывающую картину нарисовал в своих исследованиях В. А. Водяницкий.

На столе появляется большая карта Черного моря. Синие стрелки на ней изображают течения. Р. Н. Иванов продолжает рассказ, и карта словно оживает...

Ветер не только гонит волны, но и создает течения в море. Они образуют как бы два кольца: одно в западной части Черного моря, другое — в восточной. Течения направлены против часовой стрелки. Сила вращения Земли все время отклоняет их вправо, прижимая к берегам.

В этом-то и таится разгадка тайны сероводородных куполов. У берегов постоянно накапливается излишек поверхностных вод. Центробежная сила заставляет их уходить глубже, понижая возле берегов границу сероводородного мертвого слоя. А из-за этого непременно должно образоваться на глубине обратное течение, направленное к середине моря. Оно-то и поднимает в центре моря глубинные, более соленые и плотные воды к поверхности.

Как же проверить это и проследить пути морских течений? Ведь «морские реки» не имеют берегов Их не увидишь простым глазом. Я спрашиваю об этом Иванова.

— Да, проверить, конечно, нелегко, — отвечает он. — Этим мы как раз занимаемся, изучая поверхностные и глубинные течения. Мы наблюдаем, как меняется их сила на различных расстояниях от берега. И постепенно накапливается очень интересный материал о зависимости между ветрами, течениями и очертанием берегов, подтверждающий теорию перемешивания воды в глубинах моря. Кроме того, почти каждую неделю мы совершаем небольшие экспедиции. Кстати, сегодня наш «Юлий Шо кальский» как раз отправляется в плавание...

НА БОРТУ «ЮЛИЯ ШОКАЛЬСКОГО»

И вот мы выходим из Ялтинской бухты, границы которой даже сейчас, при волнении в четыре-пять баллов, отчетливо заметны: у берега вода зеленоватая и мутная, опресненная речушками, а дальше — синяя, уже настоящая морская. Берег уходит назад, постепенно теряет подробности, и вот уже весь он кажется крутым склоном гор, спускающимся к морю. Облака цепляются за Ай-Петри и соседние вершины и белыми косматыми языками сползают по ущельям.

С утра дул западный ветер, теперь его сбивает береговой. Волны утихают, превращаясь в широкую, размашистую зыбь. Наш кораблик изрядно покачивает. Он переделан в экспедиционное судно из обыкновенного тралбота: один из трюмов превратили в каюту для ученых, другой — в маленькую лабораторию. Команда вместе с капитаном насчитывает пять человек. Кроме них, на борту еще четыре лаборанта и два младших научных сотрудника. Руководитель работ, Ювеналий Георгиевич Рыжков — океанограф, гидролог — проводит • эти работы на «Юлии Шокальском» в тех районах, которые доступны по условиям погоды для такого маленького судна. На другом — большом учебном судне — институт проводит океанографические исследования всего Черного моря—на всем его протяжении и даже в зимних штормовых условиях.

Позади осталась бухта. Наконец мы приходим на место Капитан подает команду. Падает в воду якорь, увлекая за собой цепь. Скрежеща и позвякивая, она долго бежит по роликам. Глубина — 92 метра. Наконец цепь останавливается. Мотор заглушён, суденышко начинает мотаться по вол нам, уткнувшись носом в одну точку, где его держит, как на привязи, якорная цепь.

Начинается обычная работа, как и на всякой гидрологической «станции». Каждый знает свои обя

занности, и все быстро становятся по местам. Богуславский, придерживая шляпу, которую он в отличие от Рыжкова упорно не хочет сменить на морскую фуражку, поднимается на мостик. Его «ведомство» — атмосфера над морем. Он измеряет и записывает температуру и влажность воздуха, скорость и направление ветра.

Лаборанты опускают в воду несколько морских вертушек, чтобы определить течения на разных глубинах. А у другого борта Рыжков укрепляет на тросе термобатиграф. Через минуту прибор исчезает в волнах.

Нужно узнать, какая именно вода, с какой глубины, с какой стороны и куда пришла. По точным приметам — солености и температуре — можно установить, к какому месту вода «постоянно приписана».

...Медленно начинает вращаться маленькая лебедка. Ползет из воды трос, поднимая термобатиграф. Взоры прикованы к той точке, где он должен вынырнуть, словно это произойдет впервые, а не в тысячный раз... Прибор бережно подхватывают, поднимают на борт, и Рыжков осторожно достает из него черное закопченное стеклышко. На стекле кривая царапина. Это след изменения температуры с глубиной.

Теперь погружают в море целую серию батометров, навешанных на трос. Они приносят пробы воды с разных глубин и регистрируют температуру. Воду переливают в бутылочки, чтобы потом исследовать в лаборатории на берегу.

Затем мы переходим на новое место, и все начинается сначала. Батарея бутылочек все растет. Так проходит час, два, три. Будничная, монотонная работа...

В лаборатории на столе лежит раскрытая книга адмирала Макарова «Витязь» и Тихий океан». Мне бросаются в глаза строки, отчеркнутые на полях красным карандашом:

«Глубины океанов, а в особенности морей, остаются как будто под покрывалом. И каждый раз, когда наблюдатель спускает в глубину моря свой батометр для достава-ния воды, он делает отверстие в этом покрывале. Таких отверстий сделано еще очень немного. То, что видно сквозь эти отвео-стия, дает только легкое понятие о явлениях, происходящих в глубинах. И нужно еще много и много трудиться, пробивая в различных точках таинственное покрывало, чтобы верно определить общую картину распределения температур и соленостей воды на глубинах и сделать правильные заключения о циркуляции воды в морях и океанах...»

Морская соль отправляется в путе-шествие.