Вокруг света 1955-06, страница 13

— Вот этот большой плод лимонного цвета — торонха (грейпфрут), — объясняет Альва.

Разрезав торонху, он из одной половинки выжимает целый стакан сока. Сок слегка горьковат, но хорошо утоляет жажду.

Другой плод — черемоя. Он голубовато-зеленого цвета и похож на большую шишку. Белая мякоть пахнет земляникой.

— Какая вкусная! — восклицаю я, попробовав.

— А это авокадо. Его мякоть намазывают на хлеб вместо масла, — продолжает Альва, передавая мне какой-то короткий толстый огурец.

Я срезаю ножом зеленую кожицу и пытаюсь откусить кусочек, но едва не ломаю зуб о твердую косточку. Маслянистый авокадо мне тоже нравится.

— А это что такое? — спрашиваю я, указывая на шарообразный плод.

Мексиканец улыбается:

— Это тыква. Сколько вы заплатили за все?

— Пять песо.

— Охала!.. Вдвое дороже. Надо торговаться...

3 окрестностях города Агуаскаль-ентес находятся теплые серные источники, лечебные свойства которых были известны еще ацтекам. Под городом расположены катакомбы, вырытые в древние времена неизвестным индейским племенем.

От Агуаскальентеса до Мехико остается пятьсот километров.

Еще не высохли лужи от вчерашнего дождя, а на горизонте уже появляется лиловая туча. Она быстро надвигается, одна за другой сверкают молнии, удары грома бесконечным эхом отзываются в горах. Стремительный ливень образует непроницаемую завесу.

Но так же неожиданно, как началась, гроза прекращается. Чудесным мостом перекидывается через ущелье радуга. Ярко светит солнце на чистой синеве неба. На покатых склонах горы виден умытый дождем город Энкарнасьон.

Мы проезжаем один за другим небольшие города, расположенные в густонаселенном сельскохозяйственном районе. В Леоне на вокзале идет бойкая торговля сомбреро и шалями. В Ирапуато продают в корзиночках клубнику. Она созревает здесь круглый год. В Саламанке много деревянных игрушек, изобра^ жающих бой петухов — одно из любимых народных развлечений.

На вокзале в Селае голосистые продавцы наперебой предлагают персики, груши и какие-то деревянные ящички. Из любопытства я купил один из них. В нем оказалась мягкая светлокоричневого цвета свежая пастила, изготовляемая здесь кустарным способом из тростникового сахара и молока и напоминающая по вкусу сгущенное молоко.

Среди поросших дубом и буком гор спускаемся в долину. По дну ее серебряной лентой вьется быстрая

Монтесума, названная именем знаменитого вождя ацтеков. На ней стоит тихий городишко Сан-Хуан-дель-Рио. Здесь выделывают лассо. Их можно купить около станции.

Вечереет. В долинах скучиваются облака. Они принимают с темнотой причудливые формы. Черный скалистый пик, окруженный ими, словно надел огромное сомбреро. Далеко в горах мерцает огонек. Всходит луна, и перед ней меркнут мириады бриллиантовых звезд.

Ночью мы шесть часов стоим у ка-кого-то полустанка: сошел с рельсов гвадалахарский поезд. Средние вагоны соскочили на входной стрелке и повисли над откосом насыпи.

...Поезд ныряет в пелену утреннего тумана. Проглядывающие сквозь него деревья кажутся растениями подводного царства.

Путь идет через поля маиса. Пересекая их, тянутся вдаль ряды вязов. По краям попей — живая изгородь агав.

В Мексике маис встречается повсюду. Его здесь называют «индейским зерном»: задолго до испанского завоевания его культивировали индейцы. Лепешки из него — основная пища населения. На одной из станций я купил такие лепешки у старушки с худым лицом, морщинистым, как складки здешних гор. Лепешки оказались очень вкусными.

Поезд быстро спускается к городу Тула.

Издали он похож на большую деревню с одноэтажными домами, окруженными каменными заборами. В мутных канавах женщины стирают белье.

Тула — один из древнейших городов Мексики. Его основание относят к VII веку нашей эры. Он был столицей и культурным центром тол-теков и назывался Толлан — «Местом грамотных людей». Городом овладели ацтеки, а затем испанцы. От древнего Толлана ничего не сохранилось. Почти все современные здания Тулы возведены из камня ин

дейских построек. Часть древних строений погребена под землей.

До Мехико остается восемьдесят километров. Поезд извивается среди гор, как бы ища входа в долину Мехико. На высшей точке пути — 2 700 метров над уровнем моря — совсем прохладно. Я выхожу на площадку вагона и чувствую легкое головокружение.

Мы спускаемся к станции Ночи-стонго, где проходит огромный канал, отводящий избыточные воды из котловины Мехико. На юге в голубой дымке появляются очертания двух гигантских гор — Попокатепетля и Истасихуатля: на них лежат вечные снега. Но вот уже пригороды столицы, колеса стучат на стрелках, и поезд останавливается у платформы вокзала Буэна-Виста.

— Аста луэго (до свидания), — говорит сеньор Альва, обнимая меня и дружески похлопывая по спине.

и