Вокруг света 1955-06, страница 42

Приско вернулся с охоты с тремя лисицами и какой-то птицей, убитой им на реке. Я сделал наброски с птицы и лисиц; написал портрет сына Приско.

Однажды в час сиесты — послеобеденного отдыха, когда в гостинице царила обычно мертвая тишина, я услышал шум на лестнице: кто-то во весь дух сбегал вниз. Я выглянул и увидел Приско — без сапог и без пиджака. Одним прыжко!м он выскочил на улицу, как молния влетел в дверь на противоположной стороне и сразу же появился вновь, держа в руке нож.

Я раскрыл окно и услышал глухой гул голосов. Напротив находился постоялый двор, где останавливались возчики. Приско, у которого была привычка дремать, держа один глаз открытым, почувствовал, что напротив, где играли в пассателлу, что-то неладно. Он прибежал как раз во-время, чтобы вырвать из рук возчика занесенный для удара нож.

Пассателла — самая распространенная игра в здешних местах. В дни праздников, в долгие зимние вечера крестьяне коротают за ней время. Пассателла — своеобразное состязание в ораторском искусстве. В ходе этого словесного турнира крестьяне отводят душу. Сначала разыгрывается короткая партия в карты. Выигравший считается королем паосателлы. Назначается адъютант короля. Король распоряжается бутылкой вина, за которую платят остальные участники игры. Он наполняет стаканы, кому хочет, и может, кого захочет, оставить без вина. Адъютант раздает стаканы, и ему принадлежит право «вето»: он может запретить пить тому, кто уже поднес стакан к губам. Но и король и его адъютант должны обосновать свою волю и свое вето. Они делают это в порядке диспута, произнося длинные речи, исполненные иронии и юмора. Чаще игра носит невинный характер и ограничивается шут-

I

3*

кой: заставляют выпить участника, который плохо переносит вино, или не дают ни капли тому, кто любит его больше других. Но иногда в аргументах, приводимых королем и его адъютантом, прорываются ненависть и стремление свести личные счеты.

ЗИМА В ГАЛЬЯНО

Гальяно меня вновь поглотило и засосало, как болото, которое принимает в свою зеленую воду лягушку, вылезшую погреться на солнце. Селение показалось мне еще более заброшенным, чем раньше. Сюда не долетал ни один звук из внешнего мира: не заходили ни бродячие артисты, ни торговцы. Больные ожидали меня в своих лачугах, и за неделю моего отсутствия их стало еще больше, чем раньше. Бесконечной чередой потянулись похожие один на другой дни...

Похолодало. Из глубины ущелий, крутясь, поднимались ледяные вихри. Ветер налетал, казалось, со всех сторон, пронизывал насквозь, до самых костей. По ночам, один в доме, я слушал его пение: это был неумолчный крик, вопль, жалоба, словно безутешно стенали все духи земли, сетуя на свое заточение.

Затем полили дожди, нескончаемые и обильные. Селение окутали белесые туманы. Вершины холмов возвышались среди этого белого покрова, словно острова среди необъятного, тоскливого моря. Глинистая почва начала раскисать. По горным склонам медленно поползли серые потоки земли. Казалось, все кругом пришло в жидкое состояние.

Металлический стук падающих на террасу капель отзывался в моей комнате, словно удары по натянутой для просушки коже. Эти звуки смешивались с глухим завыванием ветра, загонявшего в жилища дым очагов. Дым, пахнувший можжевельником и бурьяном, связки которых мне привозила на осле одна крестьянка, ел глаза. Я должен был либо мерзнуть, либо плакать от дыма. С воспаленными, слезящимися глазами я проводил в безделье долгие часы.

Потом выпал снег. Руки крестьянок покраснели от мороза, поверх белых платков появились большие черные шерстяные шали. Воздух над пустынными горными просторами казался еще неподвижнее, чем обычно, а тишина была еще более мертвой.

...Шел декабрь. Вновь выпал снег. Поля спали под белым покровом. В селении царило необычное оживление. Когда спускался вечер и ветер разносил серый дым очагов, на темных улицах слышался топот, шум шагов, вприпрыжку носились мальчишки. В воздухе раздавались первые глухие звуки купо-купо.

Купо-купо — музыкальный инструмент, сделанный из кастрюли или жестяной банки. На отверстие натягивается кожа, как у барабана. В центре ее укрепляется деревянная палочка. Когда дергают за эту палочку, инструмент издает низкий, дрожащий, глухой, как монотонное бормотание, звук. Все дети в предрождественские дни изготовляют себе купо-купо и ходят группами по улицам, распевая под его однообразный* аккомпанемент нечто вроде колыбельной — все на один мотив. Длинные строфы, представляющие-бессмысленный набор слов, не лишены своеобразного изящества. Чаще всего поют импровизированные серенады под дверями домов местных господ. За это те, кого величают в песне, должны вынести детям рождественский подарок — сушеные винные ягоды, яйца„ пшеничные лепешки или несколько моиеток.

35