Вокруг света 1963-01, страница 54

Может, добьемся того, что после войны в мире станет спокойнее жить. Хорошо бы. Ведь есть же смысл в том, что мы делаем. Ведь не ради того ты идешь в бой, чтобы убивать и взрывать, а ради того, чтобы отстоять дорогое тебе и истребить ненавистное. Чтобы не корить самого себя. Как, как толком выразить это? Многие пытались, да получается лишь трескотня, избитые фразы, за которыми неясность и пустота. Но бывают минуты, когда колебания исчезают. Когда товарищей за их веру, за убеждения истязают до смерти, ты перестаешь сомневаться, тебе ясно, что может быть только один ответ: борьба.

...Дверь открылась, в прихожей, испуганно глядя на меня, стояла Герд.

— Асбьёрн? Ты?

— .Да. Ты меня не ждала?

Мы вошли в комнату и сели у окна, сквозь которое врывались жаркие лучи июньского солнца.

-— Ждала. Ты ведь предупредил, что будешь в это время. Оскар ушел на работу. У тебя усталый вид, Асбьёрн. Кофе хочешь? У нас остался небольшой запас.

— Спасибо. И ломоть-другой хлеба, если есть.

— Хорошо. Кое-что найдется. А вообще, сам знаешь, с едой плохо. Оскар все время голодный ходит. Да и я не наедаюсь. Главное, чтобы дочурка была сыта.

Она вышла на кухню, оставив дверь открытой. Я закрыл глаза. Изредка, прогоняя дремоту, из кухни или с улицы доносились резкие звуки. Один за другим с бешеной скоростью проносились поезда. Рельсы, тысячи рельсов...

— Ты спишь?

Передо мной с большим подносом в руках стояла Герд. Она поставила его на стол.

— Ага. Устал что-то. Спать почти не приходится.

— К себе домой заглядывал?

— Нет. Только утром из Хортена приехал.

Сев к столу, она пристально смотрела на меня,

ее пальцы нервно перебирали скатерть.

— С утра я ходила за молоком для дочки — нету. Ничего нету. Немцы все забирают.

— Ага. Эти гады все подчистую гребут.

— А еще слух идет, будто опять партизаны появились.

— Да ну! Где же?

— Говорят, у Грурюда железную дорогу взорвали.

— Когда?

— Сегодня ночью.

— Сплетни небось. Мало ли что болтают.

— Возможно. А только на этот раз, похоже, правда. У одной из продавщиц в молочной жених — железнодорожник. Если верно, что взорвали, железнодорожникам несдобровать.

Она убрала со стола, вымыла на кухне посуду. Управившись, вернулась и снова села у стола.

— Особенно много говорят про одного: дескать, самый ярый.

— Да? Кто же это?

— Я-то не знаю. Диверсант один. Он у них вроде главного. Будто у него целый отряд. Немцы за ним вовсю охотятся.

— Конечно, они за всеми диверсантами охотятся Источник все тот же — молочная?

— Да нет... Кругом говорят.

Кофе прогнало сон. Я поднялся, чтобы идти. В двенадцать встреча с Оттаром Ли. Уже на пороге я вдруг услышал, как Герд меня окликнула, требовательно, громко. Она стояла в дверях гостиной, обратив ко мне бледное встревоженное лицо.

— Асбьёрн, будь осторожен!

— Осторожен? О чем это ты?

Она пожала плечами, в глазах появилась тоска.

— Не знаю. И не хочу ничего знать. Просто мне страшно. Обещай только быть осторожным. И не трогай Оскара, слышишь? Оскара оставь в покое!

Ничто не могло просочиться, в этом я был совершенно уверен. Она просто-напросто угадала. Такой уж народ женщины. Вот и Астрщ: ведь она ничего не знает — и все же ей все из-вестно.

Слухи, слухи... Где они рождались? Этого никто не знал. Они летели с леденящим ветрем, который выстуживал улицы. Они были в шепоте сухих листьев, безжизненно падавших на землю в эту ужасную осень. Многие теряли веру. Кое-кто терял мужество. Но были такие, что в борьбе видели за

лог жизни. И в подполье одна за другой рождались организации. Ненависть питала волю к сопротивлению.

Кто они были? Люди из всех слоев общества, представители всех профессий, разных политических убеждений,

Слухи, слухи... Многие только ими и жили. Часто они были единственным источником надежды. Но каждый, кому было дано чувствовать, знал: то, что сейчас тлеет в подполье, скоро разгорится ярким пламенел!.

Большинство слухов отвечало истине. Во всяком случае, отчасти. Правда, что взорвали железную дорогу у Скарнеса и Фрогнера. хотя газеты не обмолвились ни единым словом об этой операции, хотя немцы всячески старались скрыть происшедшее. Правда, что появилась диверсионная группа, которая действует решительно, планомерно и по мере возможности методично, подготовляя условия для решающей битвы. И вопреки утверждениям немцев и их прихвостней группа эта состояла не из авантюристов и врагов своего народа, а из людей, которые твердо знали: если нацизм будет существовать, тогда не жить.

Десятого сентября грянули первые выстрелы. Вигго Ханстен и Ролф Викстрём отдали свою жизнь

48