Вокруг света 1963-06, страница 28

весь вечер и ночь. И казалось, что не будет конца этой мучительной дороге.

Иван Гусев прислонился к стволу и стал медленно опускаться на снег.

— Ваня, Ваня! — Бабаев тряс его за плечи, но тот не отвечал.

Тогда Саша скинул рукавицы и стал растирать снегом его лицо. Иван очнулся. Несколько секунд назад он, может быть, уже видел жаркий край, чувствовал сладкую истому отдыха. Сердце, обессилевшее от усталости, отказывалось работать, через секунду-две наступила бы смерть.

Саша и сам едва держался на ногах, кровоточила иссеченная снегом кожа на лице. Ему-то надо было выстоять во что бы то ни стало. Он был здесь главным. Он мог распорядиться устроить ночевку. Ребята разожгут огромный, жаркий костер, вскипятят чай. Но тяжкая ноша после привала станет еще тяжелей... Надо идти и идти.

И все же дорога к «Востоку-2» была проложена. Все вместе пять дней пилили, трелевали лес, строили дом. Потом натопили печь, наварили пельменей, извлекли из неприкосновенного запаса спирт. Устроили новоселье. И будто трудной дороги не было... Только на ладонях остались мозоли да сизые пятна на обмороженных щеках.

В воспоминаниях все кажется проще и легче. Сейчас лето, тепло. И идти Саше легко, свободно, весело...

Вечером показались домики геологов. Поселок теперь также называется «Востоком-2». С трех сторон его зажали сопки, и только с одной, откуда мы шли, открывается долина реки Таежной. Домики срублены из мелких бревен, поставлены на высокие фундаменты, чтобы в них не заползали змеи, энцефалитные клещи и прочая мерзость, живущая в приморской тайге.

Наконец мы встретили Мишу Трухина.

Он стоял перед нами в застиранной рубашке, коротких бумажных брюках, в стоптанных ботинках на босу ногу и старом коричневом берете. Миша Трухин походил на южанина — смуглый и кареглазый, хотя родители его — коренные дальневосточники. До техникума Миша работал в съемоч-но-поисковой партии. Женился здесь же. Миля Пушина, тоже геолог, настояла, чтобы Миша поехал учиться в Семипалатинск. Оттуда он вернулся два года назад.

— Я обо всем расскажу вам завтра, когда пойдем на участок, — пообещал Миша. — Отсюда недалеко, километр триста метров...

Километр триста метров — так может сказать только тот, кто измерил каждый шаг, ощупал каждый камень на этой крутой сопке, заваленной буреломом и валежником.

Светлая от осыпавшейся хвои тропинка тянется к вершине сопки, огибая валуны.

Солнце взошло и сразу же стало нагревать тайгу, остывшую за сыроватую ночь. Миша идет, помахивая геологическим молотком.

— Осторожно, не упадите, — предупредил он, — шурф. Таких по всей сопке с сотню будет.

— А где самый главный? Там, где руду нашли?

— Скоро увидите.

Поваленное дерево преградило нам путь. К вершине сопка становилась круче. Сели отдохнуть.

— Лагерь наш был вот на этом месте, — сказал Миша мимоходом. — Хвою видите? Мы подсовывали ее под палатку, чтобы было мягче и теплей спать.

...Миша догадывался, откуда таскает ручей рудные камешки, но ему надо было знать о месторож

дении все — размеры, границы, глубину залегания. А это значит рыть шурфы, брать пробы. Сопка — сплошной камень. Пробивали шурфы. Метр, другой. Дальше ничего не было — один песок. Брались за другой шурф, за третий, десятый...

После дождей ударил мороз, и через неделю выпал снег. Обледенели палатки и спальные мешки. Шурфы рыли вчетвером: Миша Трухин, Миля Пушина, техники Юра Петров и Никифор Лядецкий. Рыли с утра до поздних сумерек. Когда темнело, разжигали костер и работали при его трепетном свете. Лом со звоном отскакивал от крепкого камня, высекая искры. Надо было бить в одну точку — раз, два, три... десять... и тогда крошилась маленькая, со спичечный коробок, долька. А сколько таких долек надо отбить, чтобы вырыть яму глубиной в пять или семь метров? Лом выскальзывал из смерзшихся рукавиц. Забывшись, за него хватались голой рукой, и тогда металл впивался в ладони, срывая кожу. С каждым часом лом тяжелел, как будто в него вливали ртуть. А когда он выпадал из рук и не было сил разогнуть спину, забирались в холодные спальные мешки.

Дул ветер, палатки звенели льдинками. Засыпая, Михаил придумывал «счастливый конец» — вдруг кто-нибудь скажет, откопав новый шурф: «Братцы, вот и нашли мы руду...»

Так проходили дни и ночи. И вот в один из пасмурных промозглых вечеров лопата наткнулась на руду.

Лядецкий с размаху отшвырнул кирку и выдохнул: «Все!».

Тридцатого октября Миша передал радиограмму: «Осталось день продуктов. Работы закончены. Результаты хорошие. Трухин».

— Потом за нами прилетел вертолет, — сказал Миша. — С воздуха мы увидели наш ручей. Он был едва заметен, хотя тайга поредела, сбросила листья. В экспедиции нам дали неделю отдыха. А потом вам, наверное, Саша Бабаев рассказывал, как прокладывали дорогу, строили на «Востоке-2» дом и снова рыли шурфы...

Мы остановились у ямы, обнажившей скалу РУДЫ.

Ловким ударом молотка Миша отколол от камня кусок, подал его нам.

— Послушайте, Миша, а почему вы назвали месторождение «Восток-2».

— Так это совпадение.

— Совпадение?

— Ну да.

И Миша рассказал нам удивительную историю.

7 августа к ним пришла весть о героическом полете Германа Титова. И тогда техник Юра Петров предложил назвать ручей, который они собирались обследовать «Восток-2».

Мог ли он предполагать, что из сотен окрестных ручьев именно этот несет в себе скрытое и очень нужное стране богатство?

Когда месторождение разведают полностью, экскаваторы будут черпать руду прямо с поверхности. Здесь откроют большой рудник. А если вырастет город, люди непременно должны помнить о первооткрывателях, об этом парне в коротких бумажных брюках и стоптанных ботинках.

Хорошо бы лет через пять или десять приехать сюда снова, пройти по этим местам. Хорошо бы рядом с широкой дорогой увидеть заросшую тропу, по которой шли геологи, или встретить поляну, где они сбрасывали рюкзаки с онемевших плеч, или посидеть у ручья, из которого они пили холодную лесную воду. Вспомнить, как в глуши дальневосточной тайги запустили в жизнь «Вос-ток-2».

24