Вокруг света 1963-08, страница 59

это время сильно упали цены на копру, и шхуны перестали заходить на Маркизские острова. И Тур решился на отчаянный шаг. На берегу, погребенная песком, лежала старая, рассохшаяся шлюпка; он откопал ее и стал чинить. К нему присоединилась горстка островитян, которым тоже было необходимо уехать; вместе они закончили ремонт и вышли в море. Легко представить себе, что плавание в беспалубной лодке с больными гребцами не было воскресной прогулкой; только счастливая звезда помогла им добраться до цели.

Кто угодно сдался бы после таких лишений, только не Тур Хейердал. Как только он и его жена немного поправились, они при первом же удобном случае вернулись на Фату-Хиву, чтобы начать эксперимент сначала. На сей раз они обосновались в заброшенной долине на восточном берегу, где жил всего лишь один старик. Он радушно принял их, и им, быть может, удалось бы наладить примитивную жизнь, если бы не обитатели Омоа, которые тоже начали перебираться на восточную сторону. Их влекло сюда любопытство. Тур окончательно сдался и покинул Полинезию. Как-никак он больше года храбро сражался с трудностями.

...Мы не спеша вернулись к дому Альфреда на берегу. Художник и Альфред шли впереди, горячо жестикулируя. Мария-Тереза и я шагали следом, погруженные в раздумье. Рассказ Тура сильно отличался

от того, что говорил Альфред... Почему Альфред так рьяно старается выставить все в лучшем свете, скрывая, как туго пришлось Туру? Ответ мог быть только один: Альфред страдает от одиночества, он всеми силами хочет обеспечить себе компанию.

Что ж, ему и впрямь нелегко. Но мы с Марией-Терезой не сомневались, что в Омоа нам будет плохо. Даже дружба Альфреда не позволила бы нам долго жить в окружении равнодушных, если не враждебно настроенных людей. Художника нам переубедить не удалось, хоть мы и поделились с ним всеми нашими опасениями.

Где-то во мраке мужской голос вдруг затянул бодрую песню, которую тотчас подхватили другие. Несколько островитян возвращались с рыбной ловли; судя по песне, улов был хорошим. Они остановились возле террасы и завели разговор с Альфредом. Потом сели на землю там, где кончался свет от фонаря. Мы с трудом различали влажные тела и светлые набедренные повязки. Кто-то из женщин принес гитару, и вот уже звучат красивые старинные песни. Так продолжалось долго, фонарь погас, художник захрапел, Альфред куда-то исчез. Видимо, мы с Марией-Терезой тоже уснули, потому что, когда очнулись, уже светало. Мы сильно продрогли от сырости. На террасе лежали, съежившись, спящие люди.

— Слышишь, какой страшный кашель? — вдруг спросила Мария-Тереза, сжав мою руку.