Вокруг света 1963-09, страница 65

Ничего, все будет в порядке — достаточно отыскать первую же из многочисленных троп, пересекающих Ха-паа. И я смело стал карабкаться вверх по склону гряды, отделяющей Таипиваи от соседней долины. Поднявшись, выбрал себе ориентир — характерную вершину — и двинулся дальше.

Два часа быстрого хода среди манговых деревьев и пальм, и я достиг дома, принадлежащего брату Жана. Хозяева куда-то ушли, и я поспешил дальше. Тропа была хорошая. Правда, она часто разветвлялась или пересекалась другими тропами, но я не терял из виду приметную вершину и решительно шагал вперед. Внезапно тропа уперлась в поросшую папоротником гряду. И никакого намека на проход!

Тут я растерялся и совершил первую глупость: решил идти напрямик через гряду: мол, по ту сторону, наверное, опять найду тропу. Папоротник был мне почти по пояс, я шел словно по глубокому снегу. Зато, когда одолевала усталость, можно было спокойно прилечь и отдохнуть на мягком пружинистом ложе.

Вдруг что-то больно укололо правую ступню. Я посмотрел вниз — ботинка на правой ноге как не бывало! Подумаешь, невелика потеря! И я бодро продолжал идти вперед.

Но тут на моем пути появились густые заросли. Пришлось пробираться сквозь них буквально на четвереньках, а когда кусты стали пореже, я обнаружил, что мой ориентир исчез! Куда ни глянь, сплошь незнакомые вершины. Видимо, я спустился в ложбину, из которой не видно «моего» пика.

Совершенно обессиленный, дрожащий, я, наконец, вышел на узкий гребень, однако с него увидел внизу не Таиохае, а обрывистый берег с белой полосой бушующего прибоя. Видимо, моя долина где-то правее... Что ж, пойду пока по гребню, благо путь удобный. Вот только голова слегка кружится: с обеих сторон пропасть.

Казалось, унывать нечего. Только вот гребень порос маленькими растениями пирипири, семена которых снабжены острыми шипами. Маркизцы могут спокойно ходить по ним босиком, мои же ноги не были приспособлены к такому испытанию. Скоро боль стала невыносимой. Я соскреб со ступни прилипшие семена — через несколько минут их было столько же. Каждый шаг — мучение, это был прямо какой-то факирский номер!

Когда я в конце концов увидел долину Таиохае, солнце уже висело над горизонтом на западе, слепя меня. А в заливе— в заливе стоял на якоре военный корабль! Ура! Губернатор, наверное, возьмет меня с собой!

Моя радость была преждевременной. От тропы, которая из долины Хапаа переваливает через горы в Таиохае, меня отделяло плато, поросшее тростником в рост человека. Обойти нельзя — с обеих сторон пропасть. Торного пути через тростник нет. Только пробиваться! Вспомнилось, как ярко Мелвилл описал свой поединок с такими же зарослями. Тогда я еще усомнился, чтобы это было так уж трудно...

Попробовал протискиваться и топтать стебли ногами, однако быстро выбился из сил и совсем пал духом. Цель так близко, вот будет несчастье, если не поспею! У самой земли между стеблями были узкие проходы. Что, если пробираться на четвереньках или ползком? И я пополз. Иногда мне казалось, что я безнадежно застрял. То и дело попадались крабьи норы, хозяева которых недоуменно таращились на меня. Впервые в жизни я мысленно благодарил сержанта, который учил меня в армии ползать под огнем «противника».

Вдруг новый страх овладел мной: уж не ползу ли я по кругу? Наконец глаза увидели просвет, еще минута — и я вырвался на волю из тесной тюрьмы. Ступив на тропу, я от радости громко рассмеялся и пустился бегом вниз. Откуда силы взялись! Забыв о боли, о жажде, я мчался вниз по склону, с ходу ворвался в деревню и остановился только перед лавкой. К счастью, лавочник был на месте. Он как раз чю-то доставал из холодильника.

— Ради бога, бутылку лимонада или еше чего-ни-будь, только похолоднее! — выпалил я, тяжело опускаясь на какую-то бочку.

Он протянул мне бутылку пива.

— Только что положил на лед, не успело остыть, но...

Я не дал ему договорить, схватил бутылку и одним

духом опустошил ее. Лишь после третьей бутылки я разобрал, что пиво не только теплое — оно забродило. Поздно! В животе творилось нечто невообразимое, а голова кружилась, как у маркизца после десятидневной попойки в кабаках Папеэте.

В этот миг в лавку вошел секретарь губернатора. Он оторопело воззрился на меня: одежда разорвана, лицо перемазано землей, расцарапано, ноги босые... Пришлось растолковать ему, в чем дело.

— О, мсье Даниельссон, вы, конечно, поедете с нами! — воскликнул он.

Крейсер выходил через час с небольшим, и я решил сразу же отправиться на борт. За мной прислали баркас, у трапа встречал дежурный офицер Он попросил меня следовать за ним; я молча подчинился. Пройдя по бесчисленным переходам, мы остановились перед дверью с надписью «Столовая». Из-за двери слышался смех, оживленная речь. Только тут меня осенило, что я несколько поторопился. Однако офицер уже отворил дверь и доложил о моем прибытии.

Я решительно шагнул вперед. За длинным столом (ослепительно белая скатерть, серебряный сервиз) сидели губернатор, командир корабля и около полдюжины высших чиновников и офицеров. Официанты как раз наливали вино в бокалы, губернатор и несколько офи

59