Вокруг света 1963-10, страница 26

В его могучие ворота могли въехать в ряд только два рыцаря, а между камней в стенах росли тоненькие, как ниточки, побеги диких озябших ирисов (был декабрь, но, к счастью, не было мистраля — бича этих мест).

Мы осторожно вытащили несколько таких побегов, привезли в сырой бумаге в Москву, посадили в вазоны с нашей русской землей, и побеги за две недели превратились в пучки огромных изумрудных листьев. Весной их высадят в грунт в Тарусе, и они будут жить в дружбе с русской ромашкой и мятой.

Улицы Авиньона составлены сплошь из средневековых домов с черными балконными решетками и бронзовыми дверными молотками.

На многих домах были прикреплены мемориальные таблички, настолько позеленевшие, что их трудно было прочесть. Но один из наших спутников разобрал на табличке неожиданную для нас надпись, что в этом доме жили изобретатели воздушного шара братья Монгольфье. Дом. между прочим, был бедный, тесный и темный.

* * *

Потом был Арль. В жизни есть явления, которые больше подходят для сновидений, чем для реальности.

Таким городом для сновидений казался Арль. Свет дня — к тому же чистый и резкий — делал особенно стереоскопичной, особенно выпуклой картину этого города: римскую арену, где теперь происходят корриды; его скупые по линиям, пустынные улицы, напоминающие о соседней Испании; сиротливый маленький дом Ван-Гога, уцелевший на краю пустыря, оставшегося после разбитого воздушной бомбардировкой квартала.

В Лувре, в галерее импрессионистов, хранятся палитры всех больших художников Франции, в

том числе и палитра Ван-Гога. я нарушаю стариковский распоря-Она как бы составлена из жирных док жизни прославленного поэта, кусков арльской земли. Она све- Нарушаю тем, что Мистраль не тит охрой, суриком, красным ви- может понять, что мне от него ном, осенним цветом виноградно- нужно, почему я попал в эту ком-го листа, столетней ржавчиной и нату, кто я такой и о чем, собст-сырой лиловой тяжестью только венно. ему следует со мной раз-что перепаханной земли. говаривать.

Все густо, плотно, краски как Это состояние мучило меня всю бы шарахаются одна от другой. ночь сквозь непрочный сон, долж-не в силах выдержать напряжения но быть, потому, что за стенами

задувал с недалеких Альп тезка поэта — настоящий бешеный и невежливый ветер мистраль. А он, как известно, путает человеческие мысли, раздражает людей и заставляет их делать несообразности. Очевидно, поэтому местный суд смягчает наказание людям, совершившим какие-либо проступки во время мистраля.

Задолго до поездки во Францию я от кого-то слышал или где-то читал о красоте уроженок Ар-ля — арлезианок. Но, как всегда, не придаешь слышанному вскользь никакого значения, пока не столкнешься с ним лицом к лицу. Так случилось и теперь.

Мы зашли в тесное и уютное кафе под стеной римской арены (так зовут в Арле сохранившийся римский цирк, своего рода арль-ский «колизей»).

В кафе не бЬшо ни души. Портреты знаменитых торреро в разноцветных и нарядных традицион-той пунцовым штофом, сонной и ных костюмах висели на стенах, настолько старой, что в ней даже в кофейной теплоте и тишине как-то неловко было жить совре- сверлил под сурдинку сверчок, менному человеку, — тщеславные От его пения делалось особенно владельцы привинтили к дверям уютно, тем более что за окнами многих комнат медные таблички сверкало холодное и ясное де-с надписями: «Комната Мистра- кабрьское предвечерие и лучи ля», «Комната Пикассо», «Ком- солнца, падая на стены кафе, не ната императора Наполеона III». давали тепла. Тепло шло от газо-Очевидно, стоило хотя бы раз ос- вой печки.

тановиться в этой гостинице мало- Только через минуту после на-мальски известному человеку, что- шего прихода из задней комнаты бы на следующий же день старый вышла на звон колокольчика хо-арльский гравер-ворчун уже начи- зяйка — молодая арлезианка. нал нарезать новую дощечку для Как жаль, что поэтическая сме-гостиничных дверей. лость поведения, свойственная та-

Нам отвели комнату Мистраля. ким людям, как Гейне, давно нас Почему-то в комнате Мистраля оставила, я чувствовал себя неловко, будто Конечно, Гейне встал бы перед

и блеска своих соседок.

В арльской гостинице —

24