Вокруг света 1963-10, страница 27

Пастух со стадом быков в дельте Роны — Камарге, возчик, ведущий под уздцы пони мимо каменной громады бывшего папского дворца в Авиньоне... Этим людям не до красот Прованса: каждый день им нужно думать о хлебе насущном.

Этому алжирскому парню повезло: его соотечественникам во французском Провансе не так просто найти даже работу грузчика.

вошедшей арлезианкои, как перед испанской инфантой или герцогиней Кингстон, отвесил бы ей низкий поклон и сказал бы что-нибудь вроде того, что шуршание ее простого платья прекраснее и тревожнее для его мужского сердца, чем шум самых дорогих королевских шелков.

Он, конечно, сказал бы это тонко и остро, — мы уже давно разучились так говорить. Сказал бы и вызвал внезапный румянец на щеках прелестной арлезианки.

Мгновение назад ее еще не было. Но вот она вошла, она есть, и уже ясно, что твой мир, конечно, не мог существовать без нее, что она давно жила в нем и владела твоей покорной душой.

Она не была даже очень молода. Ей было, должно быть, лет тридцать. Узкое лицо было покрыто тонкой смуглостью, какая существует только в Арле. Темнота и ясность ее глаз, немного сумрачных и суровых, ее взгляд прямо в лицо — и внезапно этот сумрак глаз арлезианки вспыхивает до самого их золотистого дна сиянием взволнованной и таинственной улыбки. И улыбка эта сливается с легкостью ее движений и легкостью ее голоса, ясного, как во сне.

* * *

Со школьных лет я чувствовал красоту русского языка, его силу и плотность.

С годами это знание перешло в глубокую любовь к этому языку и в более или менее ясное знание его (знать весь русский язык одному человеку, конечно, не под силу).

Вскоре я убедился, что одного знания языка мало, особенно для людей посвятивших себя литературе. Помимо знания, нужно еще чувство своего родного языка. Зачастую оно бывает врожденное, органическое. Оно не позволяет нам нарушать благозвучие языка и его необъяснимый, но явственный ритм.

Но, несмотря на свою привер

женность русскому языку, мне временами казалось, что он уступает по певучести, четкости, по некоторым своим модуляциям другим языкам, в частности французскому и итальянскому, древнееврейскому и даже голландскому.

Очевидно, я, как и все мы, слишком привык к своему языку, чтобы услышать его как бы со стороны и полностью оценить.

И вот в Арле, на бульваре Де-Лисс, в вечернем пустом кафе нас убедил в красоте нашего языка кельнер — «гарсон» средних лет — типичный арлезианец с насмешливыми глазами.

Он долго почтительно стоял невдалеке от ■ нашего столика, слушал наш разговор, потом подошел и спросил, на каком языке мы разговариваем.

— А почему вы это спрашиваете? — спросили мы, в свою очередь, гарсона.

— Какой-то, — ответил он, — необыкновенно красивый язык. Я такого еще никогда не слышал. Это венгерский?

— Нет!

— Польский?

— Нет!

— Чешский?

— Нет!

— Какой же все-таки?

— Это русский язык.

— Погодите! — воскликнул гарсон и ушел за перегородку. Оттуда он привел другого гарсона — седеющего и благожелательного

— Вот! — сказал он и с торжеством показал нам на своего товарища. Тот смутился и вдруг произнес скороговоркой, но почти без акцента:

У попа была собака, Он ее любил. Она съела кусок мяса — Он ее убил.

Мы онемели.

— Откуда вы это знаете?

— Я изучаю русский язык, — ответил седеющий гарсон с некоторой гордостью — По старому учебнику. По такому же учебнику

я уже выучил испанский язык. Но у меня нет практики в русском языке. Он неслыханно трудный. В Арле русские не бывают. За несколько лет вы — первые.

— Зачем же вы изучаете-этот язык?

— Он мне нравится, — ответил, смущаясь, гарсон. — Я холостяк. Я совершенно одинокий и трачу все свободное время на изучение языков. Я бы мог поговорить с вами по-русски, но я стыжусь своего произношения. И неправильных ударений.

— Но все-таки!

Гарсон оперся кончиками пальцев на столик и сказал с трудом:

Румяно зарею Покрился восток. Селе за рекою Погас огоньек!

Он достал из кармана белой куртки маленькую, но толстую книгу — учебник русского языка, выпущенный каким-то неведомым издательством в Марселе.

Это был смешной и неуклюжий учебник, вроде пресловутого учебника нашего детства Марго, над которым принято было всячески издеваться. Особенно хороши в учебнике Марго были примеры: «Золотые яйца не желают скакать по зеленым канатам», «Этот день, не понедельник ли он?», «Усыпляйтесь, моя дорогая бабушка, перед теплым огоньком из камелька».

* * *

Этот же гарсон привел к нам седого и сердитого на вид арль-ского таксиста мосье Мориса. Таксист, неожиданно оказавшийся приветливым добряком, охотно согласился проехать с нами по

25