Вокруг света 1963-12, страница 58

одну минуту случилось множество событий. Во-первых, не сам я выбрался к морю. Меня словно выплюнуло чудовищным кашлем, изрыгнуло из моей долины, будто из жерла мортиры. Когда сразу после этого я повернул на двести семьдесят градусов, чтобы прикинуть расстояние до берега, мне показалось, что он уже стушевывается километрах в десяти от меня и голубеет вдали как чужой, незнакомый берег. И зубцы гор, четко врезанные в голубое небо, показались мне зубчатой стеной крепости.

Силой нисходящего потока меня прижало к самой воде, и я смог оценить скорость циклона, навстречу которому, слишком поздно осознав свою ошибку, я пытался теперь лететь Дав полный газ, на скорости в двести сорок километров в час (быстрее в то время машины не ходили), в двадцати метрах над барашками волн, я замер без движения.

Когда такой ветер налетает на тропический лес, он как пламя занимается в ветвях, скручивает их спиралью и с корнем, как редиску, выдергивает из земли гигантские деревья... В этом месте, скатившись с гор, он обрушивался на море.

Повернувшись лицом к берегу, я всей мощью своего мотора схватился с ветром. Каждый прибрежный пик, зацепляя воздушный поток, резал его на отдельные струи, которые, словно змеи, вычерчивали свою невидимую борозду, и мне

показалось, что я повис, ухватившись за конец чудовищной плети, хлещущей море...

На этой широте Америка становится уже узкой полосой суши, и Кордильеры здесь тянутся совсем рядом с Атлантическим океаном. Я отбивался не только от низвергавшихся с гор потоков, но и от всего неба, опрокидывавшегося на меня с высоты Кордильер. Впервые за четыре года полетов на трассе я усомнился в прочности крыльев.

Еще я боялся врезаться в море — не из-за нисходящих завихрений, которые над самой водой должны были образовать непременно горизонтальную подушку, а из-за того, что завихрения настигали меня неизбежно в самых акробатических позах.

При каждом толчке я сомневался, успею ли я выпрямить самолет до того, как чиркну о воду. И, наконец, я опасался, что попросту потону, едва кончится горючее. А это представлялось мне неизбежным. Каждую секунду я ждал, что вот-вот выйдут из строя бензиновые насосы. И правда, самолет трясло так, что бултыхание бензина в полупустых баках или в бензопроводе вызывало частые перебои в моторе. Вместо ровного ворчания он издавал самые немыслимые звуки, похожие на сигналы азбуки Морзе — длинный, короткий.

И все же, вцепившись в штурвал

своего тяжелого транспортника, отдавшись целиком физической борьбе, я испытывал лишь самые несложные чувства и бесстрастно следил за работой ветра в море. Я видел широкие, метров в восемьдесят, белые пятна, мчавшиеся на меня со скоростью в двести километров в час оттуда, где спускавшиеся с неба смерчи с размаху бухались в воду.

Море было одновременно зеленое и белое. Белое, как сахарный песок, с зелеными, как изумруд, полосами. В этом кипении невозможно было различить одну волну от другой. По морю струились потоки воды. Ветер прокладывал в них глубокие борозды, подобно налетевшему осеннему шквалу, бушующему в хлебах. Временами между отмелями море становилось неправдоподобно прозрачным, и тогда взору открывалось черно-золотое дно. Но тут же безмерный стеклянный диск моря рассыпался на тысячи белых осколкое.

Да, я уже считал, что пропал. За двадцать минут борьбы со стихией я не продвинулся и на сто метров к берегу. К тому же держаться в воздухе даже в десяти километрах от скалистого хребта было трудно. И я спрашивал себя, выстою ли я против рушащихся с гор вихрей, если мне и удастся приблизиться к берегу. Ведь я шел в лоб на батареи, бившие по мне прямой наводкой. Разве можно было здесь испытывать страх?

В голове у меня было пусто, ни одной мысли, время от времени лишь возникал образ какого-нибудь дей-

Так выглядит «глаз бури» с самолета.

Почему-то самые грозные бури на земле — тропические циклоны—принято называть звонкими женскими именами. «Берегись! Идет ураган Мэри!» (или Кэрол, или Адель) — передается время от времени по цепочке метеостанций атлантического побережья Центральной и Северной Америки.

Тропический циклон—это «родовое» имя таких бурь. Тропический циклон, бушующий в Атлантическом океане, называют ураганом, в Тихом — тайфуном, в Индийском — орканом.

«КОРОЛЕВА БУРЬ»

Сегодня метеорология располагает такими средствами современной техники, как радиолокаторы, авиация, искусственные спутники Земли, электронные вычислительные машины, и ученые досконально изучили «механизм» возникновения тропического циклона.

В тропиках ветры дуют преимущественно в восточном направлении. Те районы, где ветер поворачивает с юго-востока на северо-восток, метеорологи именуют «ложбиной восточного переноса». В этой «ложбине» и рождаются замкнутые вихри. Иногда вихри начинают расти. В центре их образуется «глаз бури» — то есть область,

Тяжело приходится путнику, застигнутому ураганом в безлюдной местности.