Вокруг света 1964-03, страница 65

— Какой ужас! — закричала она. — Сколько pan я тебе говорила — не таскать в дом всякую гадость.

— Это не гадость, — сказал я, — он очень чистый, потому что все время плавает в воде, а я обучу его разным фокусам!

— Ну, знаешь, иди объясняйся с отцом. Посмотришь, что он тебе скажет!

Когда папа увидел банку, он сказал:

— Смотри-ка, головастик! — и отправился читать газету.

Мама тут совсем рассердилась.

— Это все, что ты хочешь сказать? — спросила она папу. — Я не желаю, чтобы ребенок таскал в дом всякую мерзость.

— Подумаешь, головастик, — сказал папа. — За ним же не надо ухаживать. Да и места он много не займет...

— Ах, так? — сказала мама. — Хорошо. Раз со мной не считаются, можете выбирать: либо я, либо головастик!

И мама ушла на кухню.

Папа тяжело так вздохнул и свернул газету.

— Я полагаю, у нас нет выбора, Николя, — сказал он мне. — Придется нам избавиться от этого зверя.

Я тогда заревел и сказал, что не хочу, чтобы Кингу делали больно, потому что мы уже подружились и очень любим друг друга. Папа погладил меня и сказал:

— Послушай, малыш. Ты ведь знаешь, что у этого головастика есть мама-лягушка. И она, наверное, сейчас горько плачет, потому что у нее забрали сыночка. Наша мама тоже бы расстроилась, если бы тебя посадили в банку и унесли. Знаешь что? Давай пойдем вместе и положим головастика туда, где ты его взял, а в воскресенье ты сможешь его проведать. И я куплю тебе шоколадку.

Я подумал немного и согласился.

Тогда папа пошел на кухню и сказал маме, что гы посоветовались и решили ее оставить, а головастика отправить обратно. Мама тоже засмеялась н сказала, что сделает, пожалуй, к ужину пирог. Тут я совсем утешился.

Мы пришли в сквер, и я привел папу к пруду.

— Здесь, — сказал я.

После этого я попрощался с Кингом, и папа вылил банку в пруд.

Мы уже хотели уйти, когда из-за дерева вышел сторож. Глаза у него были совсем круглые.

— Я не знаю, кто сошел с ума — я или все остальные, но вы уже седьмой человек, включая одного полицейского, который приходит на это место, чтобы вылить в пруд банку с водой...

Перевод с французского М. БЕЛЕНЬКОГО

ПУНАНЫ-ЛЮДИ ИЗ ЛЕГЕНДЫ

(Окончание. Начало на стр. 48)

своим сарбаканам. Через минуту на стоянке остались женщины и девочки.

Вторым приношением был голубь с дивным оперением; зелено-сиреневая спинка и белая грудка с ярко-красной полосой, как от раны, нанесенной кинжалом. Потом появился великолепный дрозд; его красные, голубые и желтые перья пересекала черная полоска. Другие птицы с более тусклой окраской не так радовали глаз. Но я-то знал, что именно среди них можно найти редчайшие, малоизвестные породы. Ведь коллекционеров, как и большинство людей, привлекает то, что блестит.

Я тут же занялся обработкой этих сокровищ.

Мне даже принесли мертвую самку калао — птицы-носорога и трех горластых подвижных птенцов. Калао — птица с чудовищным клювом, украшенным роговым наростом, славится любопытными повадками. Во время кладки яиц самец «запирает» самку в дупле дерева, почти целиком замазывая отверстие глиной. Когда птенцы подрастают, отец разбивает глиняную стенку.

Питаются калао плодами рвотного ореха — чилибухи, из которого добывается один из самых сильных ядов — стрихнин. Птицы переваривают только безвредную мякоть плода и отбрасывают косточки, содержащие ядовитое вещество. Эта маленькая подробность ускользнула от внимания первых наблюдателей, которые считали калао нечувствительными к яду.

Когда пунаны находят гнездо калао, они следят за непереваренными косточками чилибухи, устилающими землю. Во влажном тропическом лесу они быстро прорастают; и едва ростки достигнут высоты в тр* сантиметра, охотники опустошают гнездо. До тех по о птенцы еще слишком малы, а несколько позже уже покидают гнездо.

Именно таких, готовых к вылету птенцов принесли мне пунаны. Я привязал их за лапки возле моей хижины. Но едва я, напичкав их орехами, принимался за работу, как снова доносились их гнусавые голоса И я бросался на зов, чтобы вложить новую порцию пищи в широко открытые клювы.

После обеда на стоянку, тяжело дыша, с высунутыми языками вернулись две собаки. Одна из женщин тотчас стала щупать их животы. Потом с улыбкой обернулась ко мне:

— Малам куман каан. — Вечером будем есть кабана.

Объяснить этот дар ясновидения было просто: когда охотники убивают кабана, они отдают внутренности собакам. Наевшись, собаки возвращаются на стоянку, и их раздувшиеся животы служат предвестником веселого пиршества.

На этот раз охотники добыли трех небольших кабанов. С радостными криками женщины и дети принялись резать туши. Куски мяса разложили на три кучи — по числу очагов.

Вскоре на воткнутых вокруг огня вертелах начало шипеть пригорающее сало. Мне принесли огромный кусок сала с твердой хрустящей кожей и опаленной щетиной. Наевшись, я прилег, но тут жена старого вождя положила у моих ног целую кабанью голову, испеченную на углях. Кусочек за кусочком я ел нежное мясо щек — одно из излюбленных блюд пунанов.

Пунаны пировали до глубокой ночи, пока не был проглочен последний кусок кабаньего мяса. Они наедались, не думая о завтрашнем дне, полагаясь во всем на щедрость великого леса.

Перевод А. СОСИНСКОЙ (Окончание следует)

59