Вокруг света 1964-06, страница 67

На желтом иссушенном лице Гумбольдта появился тихий румянец. Он поднялся из-за стола, выпрямился, откинул голову.

Семенов тоже поднялся.

— Я лишь одного опасаюсь, — продолжал Гумбольдт, — я боюсь, господин Семенов, что вам не удастся проникнуть в Небесные горы. Перед вами почти неодолимые трудности. Там идут распри между местными племенами. Путешественнику легче взойти на высочайшую вершину мира, чем преодолеть человеческое невежество. Мне будет прискорбно, если вас постигнет неудача...

Гумбольдт крутанул голубой глобус, потом остановил вращающийся шар.

— Вот она, Азия. Я касаюсь пальцем загадочного «белого пятна», называемого Тянь-Шанем. Кстати, вы уже совершали восхождение на горные вершины?

— Пока еще нет.

— Напрасно! Вам совершенно необходимо привыкнуть к горной высоте, к разреженному воздуху. Нужна тренировка. Поезжайте в Швейцарские Альпы, поднимитесь на Везувий. Проверьте свои силы перед восхождением на Тянь-Шань. А для меня... Небесные горы для меня уже недосягаемы. Поэтому я возлагаю на вас свои надежды. А на Везувий взойдите не раз и не два. Трижды, четырежды взойдите...

— Я сделаю все, — ответил Семенов. — Считаю своим долгом достичь Тянь-Шаня и привезти вам доказательства.

Семенов сошел с лошади и, сопровождаемый Атамку-лом, начал рассматривать горные породы. Нет, все то же! Красный порфир, розовый и белый, с черным накрапом сиениты. Никаких признаков вулканических штуфов. Факты, подтверждающие гипотезу Гумбольдта, наверное, пока впереди. Пока все впереди.

— Скоро ли это Зеленое озеро, называемое Иссы-ком?

— Сначала дойдем до водопада, — ответил Атам-кул. — А до озера от водопада —

дурная дорога. Совсем никакой дороги. Над пропастями пойдем, да!

Вдруг до них донеслись радостно-тревожные крики охотников:

— Тигры, тигры!

Раздался выстрел, и снова крик:

— Убегли в арчу!

Семенов разрешил трем заядлым охотникам преследовать тигров, а сам продолжал подниматься к Зеленому озеру. Раза четыре пришлось перебираться через яростный, несущий крупные камни Иссык. Горный поток кипящими уступами скатывался со скал, грозя опрокинуть и увлечь с собою путешественников.

Атамкул привел Петра Петровича к водопаду. Синяя, в пенных накрапах масса гневно вылетала из скальной выемки и опрокидывалась в глубокое ущелье.

Семенов смотрел на бесконечную я.ивую ленту воды и словно ждал, когда она оборвется.

— До Зеленого озера сегодня не дойти. Запоздали, — вывел его из оцепенения Атамкул. — А ночью плохо идти будет. Нельзя ночью!

Семенову пришлось вернуться к своему отряду. Он встревожился, когда узнал, что охотники еще не возвратились. Охота на тигров закончилась трагически. Охотники разделились и пошли разными тропами. Старший казак Филиппыч заметил тигра, залегшего в кустах, но не ус

пел выстрелить. Зверь бросился на казака, ударом лапы вышиб из рук ружье и остановился.

Так они и стояли, человек и зверь, друг перед другом. Второй — молодой охотник — поспешил на выручку. Но в десяти шагах от тигра оцепенел и не смог выстрелить. Тогда Филиппыч нагнулся, чтобы взять свое ружье. Тигр кинулся на него и поволок в кусты.

Молодой охотник пришел в себя и дважды выстрелил.

Третий охотник, услышав выстрелы, поспешил к месту происшествия и по пути наткнулся на мертвого тигра. Охотники перенесли Филиппыча к месту, где стояли их лошади. Они вернулись на дневку утром, когда Петр Петрович разослал свой отряд на их поиски.

Раненого казака пришлось отправить в Верное, а Семенов тронулся дальше.

Атамкул повел отряд долиной реки Тургень к перевалу Асань-тау. Так же, как в Иссыкской долине, сменялись растительные зоны. Дикие яблоневые и абрикосовые леса — тянь-шаньскими елями, ели — зарослями арчи, черганака, облепихи, за ними появились высокогорные альпийские луга. Страницы дневника Семенова запестрели сухой латынью.

Ночевать он остановился на вершине Асань-тау. Впервые в жизни Петр Петрович взошел на высоту в три с половиной тысячи метров, а перевал казался лишь маленькой возвышенностью, затерянной среди каменных громад.

Он сидел у ночного костра, испытывая странное смущение от сознания собственной незначительности. То, что окружало его, было чересчур грандиозным и неправдоподобным. И эти в легком тумане горные исполины, и эти луга, покрытые зернистым инеем, и эти провалы, на дне которых ворочались потоки, подавляли его своей несокрушимой вечностью.

Куда-то в бесконечную даль отодвинулись Гумбольдт, Петербург, уютные комнаты полковника Хоментон-ского.

(Окончание в следующем номере.)