Вокруг света 1964-07, страница 14
А. ВИНОГРАДОВ, наш спец. корр. Рисунки Н. КРАПИВИНА ПЕСЕНКИ (Из индонезийского блокнота) нри весь пропитан солнцем — веснушки на носу поблекли, щеки и шея шоколадного цвета. Выгорели, стали ржаными волосы, слиняла голубизна глаз. Одет он в модные шорты, и они подчеркивают сильную гибкость хорошо тренированных ног. Ходит он много; Джакарту знает не хуже родного Лейдена. Как-никак в Индонезии он десять лет. Анри порывист в разговоре и в движениях. Он заговорил со мной сам, и мы быстро познакомились. А потом так же резко замолчал. Сосредоточенно начал крутить ручку транзистора. Сентиментальные мелодии плывут по комнате, но Анри, видимо, ищет что-то другое. И продолжает путешествие по эфиру. Наш отель, как океанский лайнер, брызгает в ночь тысячами огней, врезается в тишину улицы сотнями полупроводниковых глоток, всасывает в утробы холодильных установок парной воздух экватора, а неутомимые «эйр кондишн» разгоняют его по номерам желанной прохладой. А за окном, в черном, словно вакса, небе — узенький, опрокинутый серп луны, крупные звезды пристально разглядывают ночной город, слушают его усталое, тяжкое дыхание. Только что мы смотрели на дневную Джакарту. Город-парк изнывал от душного зноя, его черепичные крыши прятались в спасительную тень пальмовых зарослей. Лениво ползли по размягченному асфальту автомобили, на стоянках пестрели сотни колясок велорикш — «бечаков», зазывно кричали черноглазые мальчишки, торговавшие всякой всячиной. Резкие сирены автомобилей, звонки бечаков, певучая скороговорка торговцев, шипение мяса «сатэ» на жаровнях, отрывистые сигналы «оплетов» — семиместных автобусов — все это сливалось в невообразимую какофонию звуков, оглушающих и чарующих, надоедливых и привлекательных. За какие-то десять минут тропическая ночь властно задернула штору. Шесть часов вечера — извечная, не меняющаяся здесь, в тропиках, граница дня и ночи. Я отхожу от окна. Анри нашел, наконец, нужную волну и теперь, закрыв глаза, слушает. Озорная песня ворвалась в номер. Сегодня я ее уже слышал. Индонезийские студенты, сдав экзамены, распевали ее около университета. Вся она построена на импровизации, в ней только припев постоянный. Один начал задорный куплет, все подхватили, следующий «певец» остроумно отпарировал, и опять все подхватывают бодрый, всех примиряющий припев. — Люблю эту песенку, — Анри улыбается и решительно предлагает: — Хотите, расскажу, как сын голландского буржуа узнавал эту страну? Он быстро заговорил, порывисто шагая по номеру, точь-в-точь как в первые минуты нашего знакомства. — Дома много говорили об этой стране. Мне она грезилась землей обетованной. Об этом твердили в университете, постоянно говорил отец. Жили мы богато. Я был членом клуба «Три сердца», клуба для привилегированных. Вечерами пропадал там. Мы все тогда были влюблены в Сюзи. Красивая такая блондинка. Голосом прокуренным, осипшим она не то пела, не то рассказывала о райской жизни на островах. О том, как в поселках с красивыми названиями «кампонги» живут индонезийские Сарины и Кромы, о том, что их дни текут в мечтательной лени и любовной неге. Песенка вскоре стала модной, она гуляла по ночным кабаре, ее насвистывали студенты. А однажды в университете наш профессор, ужасный педант, вдруг преподнес нам сенсацию. Он подсчитал, что индонезиец получает калорий значительно мень ше, чем мои земляки — голландцы. Подсчитал, а потом перетрусил. Впрочем, он быстро нашелся. Взял да «научно» истолковал собственные подсчеты. Дескать, индонезиец ростом пониже, он худощав, весит немного» да и жарко там, на экваторе. А раз так, то индонезийцу требуется меньше пищи, нечего беспокоиться — все правильно. Песенка Сюзи и статистика профессора вдруг столкнулись. Мне хотелось во всем разобраться самому. И как только появилась возможность, махнул сюда. Думал, пробуду недолго, а вот уже работаю тут десять лет. Анри надолго замолкает, не спеша раскуривает толстую индонезийскую сигарету «крэтек». Слышится легкий треск, по комнате плывет запах сладкого пирога: в этот табак добавляют гвоздику. Мы дружно закашлялись. Анри разогнал клубы дыма. — Все пересказать трудно. Я кое-что записал. Если хотите, почитайте. Правда, все это десятилетней давности... Вот эти краткие записи: «10 сентября. Черепица и пальмы, бассейны и лачуги. Какой калейдоскоп красок! Щедрость природы удивительна: Джакарта, город асфальта и автомобилей, буквально затоплена зеленью. Душно: по Фаренгейту доходит до девяноста. Жара бы еще ничего, но влажность! Будто мокрая вата облепила твое тело — влажное, расслабленное. Принял первый «душ». Купание здесь — по-индонезийски «манди» — это обливание водой из черпака. Очень оживленное движение на улицах, регулиров 12 |
